Книга Томек в стране фараонов - Альфред Шклярский

– Придет ли? – в который уже раз беспокоился Вильмовский.

– Надо ждать, – неизменно отвечал Смуга.

Они снова замолчали, вслушиваясь в тишину ночи.

– А часто среди хищников встречаются людоеды? – спросил Новицкий Смугу.

– Чаще всего на человека охотится тигр[174]. Бывает, что и леопард, и даже лев. В Кении широко известна история полковника Паттерсона, инженера, он строил мост через реку Тсаво[175]…

В эту минуту до них донесся скулеж, переходящий в смех. Автоний, давно уде сладко спавший рядом с Вильмовским, вскочил, широко раскрыв глаза. Охотники тоже вздрогнули…

– Гиены. Приманивают льва, – сказал Смуга.

– Бр-р-р, – вздрогнул Новицкий. – Какой жуткий хохот. Я их прогоню.

Он взял из костра горящую головешку и бросил ее в сторону, где лежала падаль. Мелькнули какие-то тени с ощерившимися зубами. Моряк швырнул в них пылающей палкой и выстрелил в гиену, она согнулась в прыжке. Остальные разбежались.

– Больше будет падали, – сказал он, вновь садясь к костру, а Смуга вернулся к своему рассказу.

– Из-за нападений двух львов-людоедов пришлось на пару недель прервать строительство железной дороги. Паттерсон не имел ни малейшего опыта в такого рода охоте, тем не менее рискнул. Он пристрелил одного хищника, а второго заманили в металлическую клетку. Однако нервничавший Паттерсон, стреляя с платформы, попал в проволоку, придерживающую двери клетки, и освободил зверя, а тот тут же на него напал. Паттерсон спрятался на дереве и стрелял оттуда беспрерывно. Но только девятым выстрелом он добил льва-людоеда.

– К счастью, людоеды попадаются нечасто, – ответил на предыдущий вопрос моряка Вильмовский.

– Иногда бывают виноваты и люди. Там, где полностью уничтожают диких животных, неразумно на них охотятся, и там, где животных косит инфекция, сейчас же появляются хищники, желающие человеческого мяса.

Вышла луна и осветила степь, стену леса, холмы, озеро. Временами слышался визг гиен и шакалов, похожие на собачий лай звуки, которыми перекликались зебры. Пролетела с писком летучая мышь, заухала сова. Звенели москиты. Время давно уже перевалило за полночь, когда охотники услышали такой крик со стороны деревни, что все тут же вскочили.

– Сто тысяч китов, – ужаснулся Новицкий. – Да он полез в деревню.

Они помчались тесной группой, на ходу готовя оружие. Им показалось, что между деревьями мелькнула тень, но ветки и темнота не давали разглядеть как следует.

– Стойте! – выкрикнул Смуга. – Осторожнее.

Они замедлили шаг и увидели цепочку факелов, она приближалась со стороны деревни.

– Это негры! Они пытаются загнать льва к нам, – вполголоса предостерег Вильмовский.

– Получше цельтесь, чтобы никого не поранить, – прибавил Смуга.

В ту же самую минуту Новицкий увидел тень, мелькнувшую на фоне светлого неба, и сделал два выстрела в том направлении. Послышалось ужасное рычание, тень исчезла в траве.

– Кажется, попал! – воскликнул моряк.

– Тадек, осторожнее! – напомнил Смуга.

Рычание раздалось снова, на этот раз совсем близко.

– Ракету! Выстрели ракетой, Тадек! – крикнул Смуга, он никак не мог разглядеть льва.

Новицкий выпалил из ракетницы, темнота ненадолго исчезла, и Смуга увидел зверя прямо перед собой. Черная фигура, освещенная светом ракеты, вырисовывалась предельно четко. Охотник молниеносно опустился на колено, приложил штуцер к плечу и нажал на курок. Лев протяжно застонал, и все затихло. Новицкий выстрелил еще раз из ракетницы, но зверь исчез. Он подошли к тому месту, где только что его видели.

– Попали! – сказал Смуга. – Смотрите!

Трава была мокрой, но не от росы, а от крови.

– Подождем до рассвета, – решил Смуга. – Искать его ночью слишком опасно.

В тревоге они повернули к деревне. Если лев кого-нибудь убил, что станет с ними, не порвется ли тонкая нить симпатии?

Увидев их приближение, нефы разорвали круг. На земле с разодранным зубами горлом и развороченным когтями животом лежал колдун. Рядом были раскиданы останки антилопы бонго.

Кисуму, державший в руках кусочек соли, начал рассказывать на ломаном английском. Колдун приманил солью бонго[176]к кормушке, убил антилопу и положил ее на краю деревни рядом с хижиной гостей, явно для того, чтобы заманить туда льва. Однако лев зашел в саму деревню, видимо, натолкнулся на колдуна и загрыз его.

– Не рой другому яму, сам в нее попадешь, – прокомментировал этот рассказ Новицкий.

Когда солнце раскрасило горизонт в самые разные цвета, они отправились по следам раненого льва. По высокой траве они шли с превеликой осторожностью, держа оружие наготове. Только Новицкий тащил в правой руке негритянское копье, а в левой держал щит. Через плечо он перекинул шкуру леопарда.

Лев, очевидно, получил серьезную рану: через каждые десять-двадцать метров он отдыхал, о чем свидетельствовала сильно примятая трава, обильно смоченная кровью. Местность была открытой, почти равнинной, лишь кое-где кусты.

Они пошли еще осторожней, Новицкий шагал впереди, раздвигал траву копьем. Вдруг из-под какого-то куста с глухим ворчанием вырвалась светлая тень. Моряк успел закрыться щитом и одновременно ударить копьем. От мощного удара он сам упал, а лев перескочил через него и бросился к Смуге. Раздался выстрел, с боку дал залп Вильмовский. Лев упал буквально в двух-трех метрах от Смуги.

Новицкий поднялся, еще не придя в себя. Удивительно, но на нем не было ни единой царапины. На щите остались следы зубов, следы когтей на шкуре леопарда, что привело в крайнее восхищение сопровождающих охотников негров. Моряк начал вокруг льва победный танец, и они охотно к нему присоединились. Согласно обычаю, они собирались было во время танца пробить тело льва своими копьями, но Новицкий, беспокоясь за целость шкуры, не мог допустить такого. Он лишь милостиво позволил разрезать зверю брюхо. Проделал это сам Кисуму, он вытащил дымящееся еще сердце, положил его на придорожный камень и разрезал на маленькие кусочки. Негры верили, что, съев сердце льва, они наполнятся его отвагой.