Книга Благодетельница - Елена Модель

Время шло к Рождеству – четвертое Рождество в Германии. Чужой это был праздник, ненужный. Не подкатывало к сердцу радости, которая привычно ощущалась дома в Новый год, когда народ возбужденно бегал по деревенским улицам, договариваясь, кто у кого празднует, кто что принесет. И от этой суеты в душе расцветала радость, какая-то струнка, знакомая с детства, начинала нетерпеливо дрожать, и как-то особенно ярко в предновогодние дни сияла зима: так, что Григорий Семенович, оглядывая белоснежные дали, испытывал чувство гордости, как будто все это великолепие было творением его рук. А здесь не поймешь, то ли лето, то ли зима – слякоть и дождь, и странно смотрятся в такую погоду нарядные елки, гирлянды и прочая дребедень. Не берет все это за душу. Чужое.

На работе тоже готовились к празднику, даже затевалась какая-то вечеринка, на которую Григорий Семенович был торжественно приглашен начальством. К этому событию он готовился серьезно – купил костюм, рубашку с галстуком. Таисия Михайловна, провожая мужа, смотрела на него с беспокойством: уж больно не похож на самого себя. Пиджак сидел на нем, как на клоуне, галстук толстым узлом подпирал начисто выбритый подбородок, так что голова торчала, как на шесте. В общем, Григорий Семенович чувствовал себя ряженым в этой непривычной одежде.

– Гриш, ты это, руки-то не топырь, а то как краб ходишь, – давала ему последние наставления супруга и все одергивала, одергивала пиджак то с одной, то с другой стороны.

– Да я вообще никуда не пойду! – раздражался Григорий Семенович. – И чего ты меня все дергаешь?!

– Так топорщится, Гриш.

– Ну и пусть себе топорщится! Что же мне теперь, нагишом, что ли, идти?

На банкет Григорий Семенович пришел с опозданием. Все сотрудники уже сидели за праздничным столом, и когда Григорий Семенович вошел в помещение столовой, раздался приветственный гомон и шутливые восклицания.

– Komm, komm, – слышалось со всех сторон, – wir warten nur noch auf dich. [15]

Но Григорий Семенович продолжал торчать в дверях, как распорка, совершенно потерявшись от смущения.

«Вот незадача, – думал он, исподлобья глядя на сотрудников, – все мужики в нормальной одежде – джинсы, свитер, а я как на парад вырядился». Ему захотелось сорвать с себя ненавистный пиджак и галстук, и почему-то все раздражение обратилось на Таисию Михайловну. Как будто это была ее идея обрядить его этаким скоморохом.

– Вот дура баба, – пробормотал он, не замечая, что его диалог с самим собой производит на сотрудников странное впечатление.

– Quck, – заметил один из них, толкая своего соседа в бок, – er spricht schon wieder mit sich selbst [16] .

– Lass ihn doch, stört es dir? [17]

– Nein, das stört mir nicht. Ich möchte halt wissen, was er murmelt [18] .

– Lass ihn hier sitzen. Dann erfährst du es! [19]

– Genau, gute Idee! Lassen wir ihn voll laufen. Dann redet er [20] . – С этими словами водитель автопогрузчика встал из-за стола и ковбойской походочкой, нехотя переваливаясь с ноги на ногу, направился к двери. Это был здоровенный детина с красивым, грубоватым лицом и маленьким хвостиком на затылке. Зимой и летом он ходил в майке без рукавов, из глубоко вырезанной проймы которой выглядывали гладкие вздутые мышцы, испещренные замысловатой татуировкой. Звали его господин Шик.

– Na, Herr Makeew: was stehst du da? Komm. Wir haben fur dich ein Platzchen frei. [21] – С этими словами он положил свою огромную лапищу Григорию Семеновичу на плечо и подвел его к столу. – Klaus, schieb dich zur Seite [22] , – потребовал Шик.

Клаус, толстый неряшливый мужчина с дряблым распущенным животом, не переставая ни на минуту жевать, нехотя подвинулся вместе со стулом и, бросив на Григория Семеновича недовольный взгляд, задвинул в рот очередную порцию жаркого.

Григорий Семенович сел, и тут же перед его носом возник бумажный стаканчик, заботливо наполненный красным вином. Григорий Семенович выпил и поморщился: фу, компот какой-то! Разве это напиток для настоящего мужика? «Нет, не умеют они все-таки веселиться, – подумал он, и его лицо озарилось улыбкой философа. – То ли дело у нас дома – стол едой завален, самогонка рекой, есть с чего душе развернуться. И бабоньки нарядные, уже бы давно в пляс пошли». И так он увлекся этим дорогим сердцу воспоминанием, что совершенно не заметил, как господин Шик обратился к нему, размахивая перед его носом стаканчиком.

– Was, was? [23] – опомнился Григорий Семенович, с беспокойством озираясь по сторонам. Ему тяжело давался переход от воспоминаний к действительности.

– Komm, Freund! [24] – воскликнул Шик и обменялся многозначительным взглядом со своим жующим товарищем. – Trinken wir zusammen, und bleiben per du! [25]

Из всего сказанного Григорий Семенович выудил слово Freund и уцепился за него, как за спасательный круг.

– Freund, Freund [26] , – обрадовался он и поднял стаканчик.

– Wie heisst du mit Vorname? [27]

– Ich? [28] – Григорий Семенович удивленно моргнул.

– Du [29] , – господин Шик для убедительности ткнул пальцем ему в грудь.

– Ich heisse Makeew [30] , – старательно выговорил Григорий Семенович.

– Das weiss ich doch, Blödmann, wie heisst du mit Vorname? [31] – И видя, что Григорий Семенович не понимает, пояснил: – Ich heisse Ralf, er Klaus. Und du? [32]

– A-a, – сообразил Григорий Семенович. – Ich heisse Grigory [33] .