Книга Французский поход - Богдан Сушинский

18

Усадьба графини д'Оранж охватывала большой старый парк, разбитый между небольшими рощами и поэтому казавшийся слегка облагороженным перелеском. Дорога к огромным кованым воротам выползала из-за густого сосняка настолько неожиданно, что путнику они открывались в последнюю минуту. Но, открывшись, тут же поражала своей массивностью, ажурным литьем поперечин и высотой двух сторожевых башен, больше приличествующих хорошо укрепленному замку, нежели этому приземистому, расползающемуся во все стороны всевозможными бытовыми пристройками и незамысловатыми флигелями загородному дому, с мансардной надстройкой вместо второго этажа.

Оставив лошадей и экипаж во дворе ближайшего крестьянского дома, Гяур со своими оруженосцами Хозаром и Уличем засел в этом сосняке. А Кара-Батыра направил к потайной калитке. Вместе с двумя своими единородцами-татарами из драгунского полка он должен был следить, чтобы ни одна живая душа не вышла за ограду незамеченной.

Уже начало вечереть, когда Гяур и его воины остановили крестьянскую повозку. Оказалось, что рядом с возницей сидела служанка, которую наемники послали в деревню за хлебом, мясом и вином. Ничего путного эта насмерть испуганная женщина сказать им не смогла. Да, в доме находится несколько пьяных мужчин. Сколько именно — она не знает, приблизительно человек восемь. В имении сейчас две служанки, но в дом наемники их не впускают, а держат в пристройке для прислуги. Ее, старшую, послали в деревню за продуктами, а с молодой развлекаются в ожидании ужина.

— А с графиней, с графиней что? — нетерпеливо прервал ее рассказ Гяур.

— С какой еще графиней? — удивилась служанка.

— Разве, кроме вас двоих, никакой женщины в доме нет? Они никого не привозили с собой из Варшавы?

— Сегодня не привозили. Возможно, вчера, когда мы обе были у хозяйки в Варшаве. Мы появились здесь только сегодня к обеду. Да и то нас держали во флигеле для слуг.

— Странно, — помрачнел Гяур. — Так, говорите, они ждут ужина? Пусть считают, что настало время Великого поста. Отберите у нее все припасы и отправьте на повозке назад в деревню, — приказал он своим воинам.

— Может, лучше пропустим ее, пусть предупредит графиню, что мы уже здесь, — предложил Улич.

— Если она до сих пор не знает о появлении графини, то вряд ли сможет увидеться с ней. Да и здесь ли де Ляфер? В любом случае пусть наемники поголодают, понервничают. Возможно, кого-то из них удастся выманить за ограду.

— Ворота охраняет поляк невысокого, детского какого-то росточка, — предупредила служанка в благодарность за то, что ее отпускают. — Он сидит вон в той башенке, что справа. Возможно, и сейчас там. Когда я уходила, он был пьян.

— Что, в доме вообще нет никаких запасов? — поинтересовался Хозар.

— Были. Но ведь там целый табун, и жрут они так, словно их только что выпустили из темницы, где держали на хлебе и воде.

— Ясно. Отправляйтесь в деревню и никому ни слова. Постойте, — вдруг вспомнил Гяур. — Когда эти люди появились в имении графини д’Оранж?

— Пять дней назад.

* * *

Как только повозка скрылась за сосняком, все трое тотчас же уселись на траву и, поглядывая в сторону ворот, принялись пировать. Если бы служанка видела их сейчас, она поняла бы, что эти трое благородных воинов расправляются с едой и двумя огромными кувшинами вина с не меньшей жадностью, чем те, что остались в особняке мадам д'Оранж.

Пиршество на траве было в самом разгаре, когда на дорожке, ведущей к воротам, появился рослый детина, одетый в мундир польского офицера.

— Эй, Кшысь! — рявкнул он по-польски.

— Я, господин капитан, — ответил ему кто-то невидимый для них, выглядывая из дверей башни.

— О, да это сам капитан Кодьяр, — улыбнулся князь, осторожно приподнимаясь и перебегая к сосне, стоящей у края рощи.

— Где же эта неподжаренная ведьма с вином и мясом? — капитан говорил по-польски, но с явным французским произношением. Впрочем, в Варшаве это мало кого удивило бы. Для польских дворян Париж до сих пор оставался Меккой, в которой только и можно было поклониться настоящей европейской культуре. Немало из них провело свои лучшие годы если не в столице Франции, то в Кале, Бордо или в Марселе.

— До сих пор не появлялась. Пусть вымрут все мои враги, если она не сбежала. И, возможно, варшавская полиция уже знает, что графиня здесь, у нас.

— Но старуха-то о ней не знает, — благодушно возразил капитан, — а молодая только догадывается, но она в доме.

Гяур оглянулся на Хозара. Ротмистр стоял в двух шагах от него, с пистолетом в руке. Капитан был недалеко и, вполне возможно, что Хозар сумел бы попасть в него. Однако Гяур полушепотом, но довольно строго предупредил:

— Не вздумай стрелять.

— Подождем еще. Графиня заявила, что спустится, когда приедет д'Оранж.

— Я же предлагал: по крыше к ней надо было…

— До ночи потерпим, — проворчал капитан, приближаясь к воротам.

Ухватившись руками за прутья, он внимательно присмотрелся к изгибу дороги у зарослей сосняка. Предвечерье выдалось пасмурным, и заросли представали перед французом сплошным черно-синим занавесом, за которым вряд ли что-либо можно было разглядеть. И все же князю показалось, что капитан заподозрил что-то неладное.

— А что будет ночью? — появился рядом с Кодьяром Кшысь. Это действительно был приземистый, почти карликового роста, крепыш с широкими обвисшими плечами и небольшой, теряющейся где-то в шейных складках, головой. Ноги его были толстыми и бочкообразными. Не будь они такими короткими, могли бы сойти за ноги отменного кавалериста.

— Ночью отвезешь ее вместе с тем, убитым.

— Это ж надо было: взобраться на девку и полениться снять кинжал! Второй убитый ею — вот сатана так сатана. Пусть вымрут все мои враги, если она не сатана.

— Видит Бог, она еще жива, — подался к Гяуру Хозар. — Говорят, как о живой.

Улич сидел на пеньке чуть позади них. На коленях его лежало два пистолета. Рядом, прислоненное к стволу молодого деревца, стояло ружье. То, что происходило сейчас у ворот, не вызывало у него никакого интереса. Он ждал сигнала полковника, пребывая в глубинах своих извечных философских размышлений.

— Так она ничего толком и не сказала? — поинтересовался Кшысь.

— Скажет, — процедил капитан и, в последний раз подозрительно осмотрев дорогу и кустарник, отвернулся. — Ты вот что, садись на коня и гони в деревню. Если найдешь служанку, приведи ее привязанной к седлу. Но в любом случае привези мяса и вина.

Через несколько минут конь Кшыся остановился, упершись грудью в острие копье-меча. Еще через мгновение Хозар вырвал конника из седла и швырнул в кусты, где его тотчас же подхватил Улич.

Он подтащил пленника к сдвоенным стволам осины. Раздвинув их, они с Хозаром вложили между них ноги Кшыся, и тот сразу же взвыл от боли. Однако Гяур считал, что никакая боль не помешает этому негодяю удовлетворить их любознательность. Даже наоборот, будет освежать его память.