Книга Моя сестра - Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай - Вера Желиховская

Теперь мы «переходим к событиям весьма замечательного дня» («Occult World», с. 44–59), дня пикника в Симле, 3 октября 1880 года, – дня чашки и блюдечка, графина и брошки м-с Юм. Отчет «полковника» Олкотта, помеченный 4 октября 1880 года и посланный тогда же циркуляром всем членам теософического общества, бросает замечательный свет на рассказ м-ра Синнетта. Таким образом, в то время как, судя по описанию событий м-ром Синнеттом, г-жа Блаватская не играла никакой роли при выборе места для завтрака, из рассказа «полковника» Олкотта выходит совершенно противное. Он пишет:

«Вчера был великий день для феноменов г-жи Блаватской. Утром она отправилась на пикник с м-ром и м-с Синнетт, майором X., м-ром С. М., м-с Р. и мною. Хотя она никогда раньше не бывала в Симле, она указывала нам, куда идти, описывая маленькую мельницу, существование которой отрицали Синнетты, майор и даже туземцы. Она упомянула также о находившемся поблизости тибетском храме. Мы дошли до описанного ею места и нашли шагах в десяти мельницу; когда мы сели в тень, прислуга подала закуску».

Я получил от «полковника» Олкотта не только копию циркуляра, из которого взято это место, но и выписку из его дневника, а также и словесные объяснения. Из этих последних оказалось, что г-жа Блаватская и X. шли впереди всех, что г-жа Блаватская описала дорогу, по которой надо было идти; что г-жа же Блаватская и тот же X. выбрали и место для завтрака; что затем X. и м-р Синнетт ходили искать другое место, но решили остаться на прежнем.

Так как в рассказе м-ра Синнетта это место оказывается местом, которое «нельзя было предположить, чтобы оно было выбрано» (с. 49), то мы не можем придать большого значения и его показанию о том, что чашка с блюдечком были такие, «каких трудно подобрать».

По всей вероятности, слуга г-жи Блаватской, туземец Бабула, ловкий молодой малый, бывший раньше, как я узнал, в услужении у француза-фокусника, мог бы гораздо больше осветить события этого дня, чем рассказ «полковника» Олкотта. Предварительное зарытие чашки и блюдечка, описание г-же Блаватской местности, выбор определенного сервиза для пикника – исполнение всего этого было вполне в средствах Бабулы. Относительно позднейшей части дня, когда все общество перешло в другую часть леса, м-р Синнетт пишет на с. 51: «Х. и еще один другой джентльмен ходили гулять». Из описания «полковника» Олкотта видно, что они ходили назад к прежнему месту стоянки, чтобы убедиться, не было ли там следов, что чашка и блюдечко были зарыты самым обыкновенным способом, и по возвращении выражали убеждение, что это могло быть так, но что во время поисков земля была так перерыта на этом месте, что нельзя уже ничего найти. До возвращения общества с пикника уже стало известно, что трое из числа его членов, м-с Р., м-р С. М. и майор (которого м-р Синнетт называет X.), не удовлетворены феноменом, трое верующих были м-р и м-с Синнетт и «полковник» Олкотт, которые и ранее вполне верили в г-жу Блаватскую. Вскоре после этого майор Гендерсон прислал в «Times of India» письмо, в котором говорит: «В упомянутый день я заявил, что блюдечко недостаточный феномен, не заключающий в себе всех необходимых условий непогрешимости. Мои основательные сомнения были приняты за личное оскорбление, и я скоро убедился, что скептический склад ума неблагоприятен для чудес теософии… Я не теософ и не верю в феномены, которым не придаю никакой цены, и не имею ни малейшего намерения каким бы то ни было образом помогать делу общества».

Скрытие диплома и проделка с графином воды были для Бабулы еще легче. Против рассказа м-ра Синнетта о находке диплома м-ром X. я имею рассказ «полковника» Олкотта, что куст, где был найден диплом, был указан г-жою Блаватской; этот рассказ взят из дневника «полковника», где он пишет: «Она указала место и приказала ему искать. Он нашел свой диплом… под низким кедровым деревом». Далее говорится: «Позднее у нас не хватило воды, и она наполнила графин чистой водой, прикрыв его своим рукавом». По поводу этого м-р Синнетт много распространяется относительно замечательной глупости одного кули, посланного с запиской на соседнюю пивоварню за водой и возвратившегося обратно с пустыми графинами, потому что не нашел там ни одного европейца, чтобы отдать записку. По всей вероятности, один из этих «пустых» графинов был подан г-же Блаватской для ее опыта. Кто мог быть этот неестественно глупый кули? Конечно, не слуга г-жи Блаватской Бабула. Трудно предположить, чтобы м-р Синнетт говорил о Бабуле как о кули и, конечно, сильно бы ошибся, приписывая ему неестественную глупость вместо чрезмерной ловкости. А между тем именно о Бабуле и говорится таким образом. «Полковник» Олкотт, рассказав, как, желая напиться чаю, они увидали, что нет больше воды, пишет:

«Прислуга была послана за водой в разные стороны, но ничего не нашла. В то время как Бабула хотел вторично идти за водой, г-жа Блаватская спокойно подошла к корзинам с провизией, взяла пустой графин и, закрыв его широким рукавом своего платья, прямо пошла к тому месту, где мы сидели на траве. Графин был полон чистейшей и прекраснейшей водой, которую мы все пробовали».

Допустив, что Бабула присутствовал при этом, тот факт, что все графины были пусты и потом один из них наполнился, может быть очень легко объяснен самым естественным путем. Замечательно, как в рассказе м-ра Синнетта Бабула отодвинут на задний план; без сомнения, это сделано не преднамеренно, но если это так, то м-ра Синнетта нельзя не обвинить в замечательном отсутствии наблюдательности.

Наконец, перейдем к «знаменитому случаю с брошью» («Occult World», с. 54–59). По этому поводу достаточно сказать, что эта брошь была в числе нескольких драгоценных вещей, данных г-жою Юм особе, которая в свою очередь поделилась ими с другою особою, а та «рассталась со многими из них». Затем фактически установлено, что многие из этих вещей незадолго до этого прошли через руки «полковника» Олкотта. Он не помнит этой броши, но весьма вероятно, хотя и не доказано, что в это время г-жа Блаватская могла иметь случай приобрести эту брошь. Во всяком случае несомненно, что она отдавала в починку м-ру Гормузджи С. Сирвай в Бомбее брошь, которую он ей возвратил незадолго до этого. Когда же «случай с брошью» был напечатан, м-р Гормузджи нашел, что по описанию это та самая брошь, которую он чинил для г-жи Блаватской. Я должен прибавить, что показание м-ра Гормузджи подтверждается двумя другими свидетелями, вспоминавшими, что немедленно по напечатании «случая с брошью» он говорил, что по описанию это та брошь, которую ему давала г-жа Блаватская. То обстоятельство, что м-с Юм пожелала, чтобы «братья» возвратили ей именно эту вещь, м-р Юм склонен объяснить мысленным внушением со стороны г-жи Блаватской, вероятно, настойчиво желавшей, чтобы г-жа Юм думала об этой броши. Я не оспариваю этого мнения, хотя не могу глядеть на этот случай как на доказанный пример телепатии. Г-жа Блаватская могла настолько услышать историю этой броши, что ей было легко навести мысль г-жи Юм на эту семейную драгоценность, не возбуждая подозрения присутствующих.

Рассматривая подобные случаи, не следует забывать, что нам неизвестно, сколько феноменов, подготовленных г-жою Блаватской, не удались. Ей могло не удаться завести разговор на желаемую тему; ее могли просить о вещах, которых у нее не было, и приходилось отказывать под тем или другим предлогом; могло случиться давать ответ на письмо, которого не удалось прочесть, а потому в ответе махатмы не дать ответа на главный вопрос непрочитанного письма; ее могли просить о феномене совсем в другом роде, чем заготовленный; она не могла предвидеть таких случайностей, как отсутствие лиц, необходимых для данного феномена, и так далее.