Книга Балбесы - Alexander Blinddog

не спорьте.

Генри так мчал повозку, что когда впереди завиднелись очертания города Сен-Мари и пришлось тормозить, повозка проехала по инерции в грязи ещё добрый десяток ярдов. На окраине шла большая возня. Толкался простой народ, крутились десятки военных, крики и гам буквально висели в воздухе, как густой туман. Генри кубарем слетел с козел и, подхватив Луизу за талию, помог ей спуститься. Вдвоём они протолкались вперёд, поближе к центру событий.

Стражники выводили на улицу по одному бандитов, уже закованных в кандалы, и грузили их в большие тюремные фургоны. За этой картиной наблюдал сам король Георг Пятый, возвышаясь на коне, как бронзовая статуя.

Капитан гвардии подошёл к королю.

— Один сумел ускользнуть, ваше величество.

Сердце Генри сажалось от нехорошего предчувствия, кому именно удалось не попасться. Король только махнул рукой.

— Да что он сделает, эти катакомбы сущий лабиринт, беглец будет бродить там до скончания веков. Заложите кирпичами все входы и выходы в подземелье. Наши потомки ещё легенду о нём сложат. Что он, мол, там до сих пор бродит потерянный. Закругляйтесь, капитан.

Генри протолкался ещё ближе и увидел, что по правую руку короля, на гнедой кобылке сидел... Блонди, собственной персоной. Совершенно не обращая внимания на такую великую персону рядом с собой, он был поглощён тем, что болтал с Хрюшей, свесившись в седле. Хрюша сиял от счастья, хоть и был весь перемазан пылью и паутиной из катакомб, а на лбу у него была большая ссадина. Окружавшие приятелей вельможи в дорогих костюмах и первоклассных доспехах, пренебрежительно косились на эту парочку оборванцев, но помалкивали. Будто целая гора упала с плеч Генри, когда он увидел своих друзей живыми. Хрюша заметил его и замахал рукой, призывая подойти к ним. Генри мгновение поколебался, но всё-таки, держа Луизу за руку, подошёл ближе, под пристальными взглядами окружающих вельмож.

— Ваше Величество, — сказал он с поклоном.

Блонди спрыгнул с коня и налетел, обнимая друга.

— Какие люди, — Георг обернулся к ним. — Смотрю, теперь вся банда в сборе?

При слове «банда» чуткий нос Генри уловил нотки аромата сырой камеры, железных кандалов и деревянной плахи, но улыбка на лице короля помогла всему этому букету запахов мгновенно испариться.

— Все участники знаменитого забега по сточным трубам Харднатса в одном месте, — продолжал король. — Приятно видеть вас в добром здравии, друзья.

При этом слове вельможи заозирались, разглядывая троицу оборванцев, которых сам Его Величество король назвал своими друзьями.

— Ума не приложу только, что же мне с вами делать, — продолжал Георг. — Барон Бобенброк многое про вас рассказал и хорошего и плохого. Хорошего, кстати, ничего не рассказал.

Генри чувствовал себя, как нашкодивший школяр перед учителем.

— Мошенничество, ограбления, подстрекательство к массовым беспорядкам, побег из-под стражи...

Георг покачал головой.

— Сами понимаете, за такое не в угол ставят. За меньшее из того, что вы за последние пару недель натворили — положено казнить с особым цинизмом. Моя же задача, как короля, воздать вам по всей строгости закона, за ваши деяния.

Повисла нехорошая пауза.

— Однако, — продолжил Георг. — Никто не может сказать, что Георг Пятый из рода Каролинов жесток и несправедлив. За вашу службу по спасению вашего любимого короля от голодной смерти или возможного скорого пленения, друзья, в мрачный час, когда война могла бы быть проиграна со дня на день, и некоторые из моих верных подданных уже поглядывали на условия мирных переговоров...

Король кинул многозначительный взгляд на окружавшую его свиту аристократов.

— За вашу помощь короне, я дарую вам всем королевское помилование. Все прошлые грехи ваши будут забыты отныне и во веки веков. Секретарь! Подготовь мой королевский указ об этом.

Георг окинул внимательным взглядом троицу и продолжил.

— Поскольку же, полагаю, не от хорошей жизни вы пустились чёрной дорогой, моя обязанность, как короля, позаботиться о том, чтобы друзья короны больше не испытывали нужды. Секретарь! Подготовь необходимые бумаги, что эти трое благородных господ отныне возведены в титул эсквайров.

Король усмехнулся.

— Прошу прощения, что нет времени на долгие церемонии, эсквайры, война не ждёт. Выберите себе подходящие гербы и носите их с гордостью и достоинством.

Когда уже разъехалась вся аристократия и улеглась пыль тюремных фургонов, увозящих банды Змеиного Глаза и Мясника, когда уже разошлись по своим делам все горожане, вдоволь обсудив такое неслыханное событие, перед пустым домом остались только Генри, Хрюша, Блонди и Луиза.

— Не знаю, что и сказать, — Блонди огляделся, как командир на поле битвы. — Поверить не могу, что сработало и все остались живы. Хрюша, моё почтение. Ты должен после смерти завещать свою голову науке — у тебя в ней какая-то аномалия, слишком много мозгов.

— Получилось в целом, даже немного лучше, чем ожидалось, — Хрюша стряхивал паутину с одежды, будто уже примеряясь к новому гордому титулу и стараясь ему соответствовать. — Мы теперь сквайры, а это вам не коровам хвосты крутить.

— Денежки с такого титула, конечно, не большие, не те миллионы, что у нас были. Только на этот раз мы чисты и за нами никто не будет гоняться с ножами, — сказал Генри, как бы невзначай приобнимая Луизу за талию.

Та о чём-то задумалась на мгновение. Сунула ладонь под белую блузку и вытащила свой кулон — огранённый сапфир, размером с желудь, на простой железной цепочке.

— Так это что, получается? Это в самом деле самый-пресамый настоящий сапфир? — спросила она.

Генри гордо расправил плечи.

— Разумеется. Я же говорил.

Её глаза округлились.

— Боюсь представить, сколько он стоит. Я не могу себе позволить принять такой дорогой подарок.

— Ещё как можешь, — встрял в разговор Блонди. — Генри из нас единственный, кто с умом распорядился своими самоцветами. Так что не сопротивляйся первому и последнему мудрому поступку в жизни этого балбеса.

Луиза усмехнулась и чмокнула Генри в щёку, от чего тот покраснел, как мак.

Блонди кашлянул в кулак.

— Кхм-кхм, Хорхе, пойдём в сторонку, прогуляемся.

Блонди взял Хрюшу под руку и они отошли, оставив Генри с Луизой наедине.

— Я тут подумал... — сказал он.

— Что?

— Как-то не задалось у нас первое свидание. Как насчёт