Книга Дом для Пенси - Анна Лерой

проходим. А еще мне кажется, что по улицам поселения ходят не только охотники, но и другие — неизвестные. Никто у нас никогда не считал, сколько, кого и когда пришло, но бывают такие — подозрительные… Посреди зимы оказались на улицах, будто впервые. В окна заглядывают, людей сторонятся.

— Они вам ничего не сделали?

— Нет, что ты, — машет руками пан Лежич, — просто я-то давно людей вижу: кто и чем живет, на кого надеяться можно, кому в долг дать, а к кому спиной поворачиваться не стоит. С возрастом и опытом замечаешь многое. А эти…

— Пугающие?

— Незнакомые. Непонятные. Поэтому-то и огнестрел у меня. А вдруг в голову пришедшим что-то недоброе придет?

— Пан Лежич, а если бы, — Пенси не сразу решается на этот вопрос. — А если бы с этими странными познакомиться, если бы за них поручиться?..

— Стал бы я стрелять? Если бы ты такого гостя привела? — хмыкает трактирщик и с подозрением косит внимательным взглядом на широкие плечи Фалетанотиса. — С кем попало ты не ходишь, так что я бы спросил, пьет ли этот гость пиво и не впадает ли в ярость во хмелю. А то я как раз новую бочку открыл — медовое, пенное.

— Тогда нам пива и еды к нему. Уж больно тяжелый был подъем, — кивает Пенси и благодарно улыбается хозяину. Вторая улыбка достается Фалетанотису, вдобавок к предложению занять стол в самом углу.

— А напарник твой что ест? — понизив голос, интересуется пан Лежич и поглядывает на руинника, что же с ним не так: внешности он, конечно, странной, но не особо пугающей, не такой, как любят описывать неизвестных чудовищ пьяные охотники. — Видерса в собственном соку не держим. А мясо наглых охотников как раз закончилось.

— Хватит и картошки на сале, — смеется Пенси.

Кажется, ей удается подобрать правильные слова, потому что трактирщик уходит, посмеиваясь, качая головой и бормоча себе под нос: «Ну надо же, руинник и картошка на сале, ох, расскажу внукам, будут смеяться!»

— Хороший человек. Любит прибыль. Но и дело свое любит. Тебя любит.

— И много ты своими дейд слышишь? — ворчит Пенси. Фалетанотис поправляет шапку и прикрывает на пару секунд глаза:

— Обычно не много, только самое яркое. Лучше, когда рядом Черный лес. Хуже, когда вокруг много других людей. И тем более хуже, когда толпа охотников.

— А что про меня скажешь?

— Рада. Волнуешься. Для этого дейд не нужны. И как ты узнала, что я люблю картошку на сале?

Пенси фыркает и стаскивает с плеча уже надоевшую куртку. Она-то, конечно, даже не охотясь, поддерживает себя в форме и следит за новостями сообщества, как может. Так что поход на Людоедский перевал — это не настолько тяжело. Но постоянная нужда укутываться, чтобы не привлекать лишнего внимания, особенно когда жар-камни исправно работают, надоедает. Хотя Фалетанотис не жалуется и вообще готов пришить свою шапку к голове.

Сначала руинник ведет себя очень тихо, но постепенно становится всё спокойнее и уже не сидит на месте, вертится, оглядываясь по сторонам. В зале есть, на что посмотреть. С первого взгляда понятно, для кого открыты трактир и ночлежка пана Лежича. По стенам развешаны картинки с дивностями и пряные травы. Со стороны барной стойки на посетителей с укоризной смотрит чучело хровеста — грустное и слегка покосившееся, из-за чего еще более отвратное на вид. На столах, чистых и тщательно протертых, виднеются выцарапанные имена, даты и бранные слова — куда же без них. Разнокалиберные пивные кружки, вереницы глиняных тарелок, запах еды и едва ощутимое горькое послевкусие пива — Пенси откидывается на спинку лавки и прикрывает глаза. Она действительно скучала и по этому тоже.

Картошка на сале оказывается выше всяческих похвал, пиво пьется мягко и настраивает ее на спокойствие и легкий интерес там, где раньше было возмущение. Подумаешь, новые тропы и середина зимы. Да и Людоедский уже не так пугает после всех происшествий, что выпали на ее долю. Ну и пусть она так и не добилась от Фалетанотиса, что именно они будут искать на перевале. Когда найдут — она всё поймет. А если что-то слишком сложным окажется, то Пенси за себя ручается: без знаний она точно не покинет этот Черный лес.

— Люди замечательные, — неожиданно произносит руинник. Он настолько серьезен, что Пенси едва ли не давится пивом. — Они многое не знают, но стремятся узнать: делают предположения, часто неверные, рискуют, проигрывают и наконец находят верный путь или решение. Или не находят. Не то, что карены…

— С чего это ты? — хотя причина того, что Фалетанотис поднял ту тему, которую обычно обходил стороной, заключается в почти пустой кружке пива. До сих пор руинник при ней ничего подобного не пил.

— Карены всегда идут по верному пути. Загадываешь направление — и шагаешь. Всем можно. Но не мне. Ты знаешь, почему я не могу связаться ни с кем?

— Нет.

— Потому что… Не могу, — разводит руками Фалетанотис. — Карены — как давно созданная самая крепкая паутина, один — как ячейка в огромной сети: сколько не растягивай — связь рвется только со смертью паука. Так и тут. Они ходят, где хотят, пропадают, исчезают на долгие годы, но на самом деле не теряют связи с другими. Благодаря дейд они постоянно в контакте, благодаря воспитанию они выстраивают круги близости: как и когда хотят слышать других. И никого не волнует, что ты потерялся, потому что этого никогда не происходило… А я…

— Ты потерялся? — от удивления Пенси даже икает.

— Меня нет в этой сети. Не хватает силы дейд, не хватает сомы. Пока был отец, я мог с ним связаться. Но он умер, а мне стало страшно, — руинник трет глаза и наконец сползает на столешницу, прикладывается к ней щекой. — Когда прошло немало времени. Я привык. Зато я сильный и здоровый. Смотрю на мир. Он интересен. Сам могу узнавать о нем всё. Люди удивительны, но они тоже страшные. Они это нечто другое, многогранное. Они то тесно сбиваются в стаи, то остаются в совершенном одиночестве. Ни то, ни другое для каренов неизвестно. Даже для меня. Мои дейд всё ищут других, таких же как я…

— Тише-тише, — гладит его по плечу Пенси. Руинник что-то еще бормочет, потом сбивается с человеческого