Книга Огневица - Анита Феверс

светла: яда на стали не было. Даромир ощерился, принимая на меч атакующий выпад, оттолкнул чужака и до рукояти вонзил кинжал в его живот. Тут же развернулся, отбивая удар сбоку, и чиркнул по горлу врага, перерезая его от уха до уха. Поймал взгляд соратника, кивнул ему, и они встали спиной к спине, отбиваясь от наседавших чужинов.

Копье пробило их обоих насквозь, намертво сцепив тела. Чужин, огромный, страшный, верхом на вороном коне, больше похожем на чудовище из Нави, оскалился окровавленными зубами, сплюнул и развернул коня, врываясь в гущу схватки. Конь встал на дыбы, разбивая копытами головы.

Но Даромир этого уже не видел. С улыбкой на губах он погружался в розоватый туман. Он хотел жить, а вместо этого пошел на смерть. Пошел, чтобы жил кто-то иной. Кто-то более достойный, чем шехх без имени, рода и тех, кто затеплит для него свечу.

Пожалуй, впервые в жизни он принял верное решение.

Вдруг туман стал рассеиваться. Грудь тупо ныла там, куда ударило чужинское копье, и Даромир невольно растер ее, но не нашел ни следа страшной раны. Он медленно открыл глаза, силясь понять, почему вокруг царит сумрак и пахнет травами, – неужто он выжил и его привезли к знахарю?

Наконец мир перестал плясать, и Даромир встретился взглядом с беловолосой девушкой, держащей его руку в своей и медленно поглаживающей ее, точно она ребенка успокаивала. Не сразу, ох не сразу Даромир понял, кто она такая. А поняв, осознал и где оказался.

– Я… прошел твое испытание, Хранительница? – спросил шехх, едва сумев разлепить пересохшие губы.

– Если бы оно было моим, я бы первым делом его отменила, – грустно отозвалась она.

Ее красивое лицо было печально. Даромиру хотелось спросить, кто сумел обидеть сказочную колдунью, но вдруг он понял кто. Он и обидел. Только не помнил, как и когда умудрился.

– Все хорошо, друг мой. Не тревожься. Ты в моем доме, а значит, плата принята. Пойдем к столу. Тебе сейчас не помешают кружка моего взвара и добрая еда, а после – крепкий сон. Больше спешить некуда. Вы все наконец-то можете отдохнуть.

Только тут Даромир заметил за спиной Ясмены Бояну и Храбра. Растянул губы в своей привычной улыбочке и залихватски встряхнул волосами. Друзья переглянулись и расслабились, наконец признав в нем знакомого балагура. Даромир пошел к столу, на ходу заговорив о чем-то несущественном, и друзья тут же поддержали его треп.

Но печальный взгляд Ясмены продолжал жечь его промеж лопаток.

Глава 18. Самые крепкие цепи

Марий оборотился на звук тихих шагов, хотя и не глядя знал, кто к нему идет. Улыбнулся и снова повернулся к реке. Вода в ней была такой прозрачной, что казалось, будто русло пустое. Но камешки, которые время от времени дейвас забрасывал в реку, пускали круги, явственно дающие понять, что первое впечатление обманчиво.

Ясмена понаблюдала за полетом гальки и хмыкнула:

– Не кажется ли тебе кощунством обращаться с младшей сестрой Смородины так, словно это обычная река из мира людей? Ты бы еще портки в ней постирал.

– К счастью, в тех местах меня еще не ранили, чтобы натягивать на себя одежду, пропитанную мертвой водой, – криво усмехнулся дейвас и метнул еще один плоский серый голыш.

Но не в сторону другого берега, а вдоль по руслу. Чем дальше отскакивал камень, тем ярче он наливался цветом, отражая багровые сполохи негаснущего пламени, которое неуловимо для глаза сменяло воду.

Голыш потонул в шаге от стены огня.

– Что тебя беспокоит, Болотник? – Ясмена опустилась рядом, натянула платье на колени, скрестила на них руки и опустила голову, разглядывая дейваса искоса. Белая коса свесилась до земли.

– Это ты мне скажи, – Марий покрутил голыш в руках. – Что ты почуяла, когда ее увидела?

Ясмена задумалась. Подняла голову, устремив невидящий взгляд к вершинам молчаливых серых деревьев. Марий не торопил Хранительницу с ответом.

Наконец она заговорила.

– Если бы я закрыла глаза, я бы решила, что передо мной огненосец. Она вся – огонь, он пропитал ее, как вода пропитывает одежду. Его в ней так много, что еще чуть-чуть – и начнет сочиться через кожу, – Ясмена покачала головой. – Не будь с ней рядом тебя, я не пустила бы ее в Чащу. Здешние земли еще помнят, как их выдернули в мир живых силой дейваса. Помнят и не хотят снова испытать на себе ее страшную мощь.

– Меня-то ты пускаешь. Как и Совия.

– С силой Буревестника у меня особые отношения. А ты хозяин своему огню. Он как верный пес у твоих ног: без указания не сделает и шагу. Ее же сила – дикая волчица, которую притащили из леса и посадили на цепь. При первой возможности она перегрызет привязь и порвет всех, кто окажется подле. Итрида пока сдерживает эту силу, но я боюсь, что надолго ее не хватит. Ей нужна помощь, Марий. Иначе она сгорит.

Ясмена внимательно вгляделась в дейваса. Наклонилась к нему, погладила по щеке и взъерошила волосы. По ее губам скользнула мягкая материнская улыбка. Хранительница лукаво наклонила голову:

– Похоже, ты по-прежнему не ищешь легких путей, друг мой. Вместо того чтобы вкушать прелести власти под рукой князя, разъезжаешь в одежде наемника по Беловодью, хотя вполне мог послать кого-нибудь из подручных. Не потащил девушку в Школу Дейва, а привел ко мне. И даже в делах сердечных тебе мало любящих тебя девиц. А ведь многие согласны ждать хоть целый год, пока ты снова надумаешь их навестить…

Марий ожег Хранительницу недовольным взглядом. Но не сдержался и усмехнулся – впрочем, усмешка вышла горькой:

– С тобой тоже не было легко, Ясмена. Да и сейчас легче не стало.

– Тебе так только кажется, – покачала она головой. – Просто ты привык думать, что до сих пор чувствуешь ко мне что-то большее, чем дружеская приязнь. Позволь себе однажды оглядеться по сторонам с открытым сердцем. Убедишься, что я права.

Марий отложил очередной камень, так и не бросив его в реку. Закинул руки за голову, выпрямился и прикрыл глаза. Потом встряхнулся, и лицо его стало таким же непроницаемо-насмешливым, каким его привыкли видеть все, кроме разве что князя Светогора да Ясмены Лунницы.

– Мои сердечные дела – это последнее, что меня сейчас тревожит. Сколько у нас есть времени, прежде чем искра убьет Итриду?

– Мало, – Ясмена с сожалением покачала головой. – Хорошо, если она доживет до листопада.

Марий помрачнел. По зеленой радужке его глаз скользнули багровые искры, и дейвас опустил веки, дыша так глубоко, что раздувались ноздри тонкого носа.

– Есть ли способ