Книга Обвиняется в измене - Айя Субботина

— Нет, блин, почтальон Печкин, - огрызается и как-то очень скупо, но бережно, вдруг берет меня на руки. — Сто пятьдесят четыре.

— Что? — снова повторяю я, но тут же обнимаю его за шею. Неважно, что это за число и зачем он его назвал. —Я к тебе прицепилась намертво, Ван дер Мейер.

— Столько сообщений ты мне прислала.

— Ты прочел?

— Раз сто.

— И ни на одно не ответил! — Я не знаю, плачу или смеюсь, когда бросаю этот укор. — Ты бессердечный человек.

— А ты глупая малолетка.

— Но ты меня любишь?

Денис был бы не Денисом, если бы ответил утвердительно.

— Нужно к врачу, Одуван. Мой ребенок не должен страдать из-за твоей головы, в которой слишком много надуманной херни.

— К какому врачу? — не понимаю я.

И вдруг думаю, что Денис мог раздумать связываться со мной. Что он увидел, какая я ненадежная плакса, и что взрослому мужчине действительно нечего делать с девчонкой, которая ломается от первых же трудностей. Что на самом деле реальность не такая красивая, как в книгах, и ровесники всегда ближе друг другу, чем люди с разницей в десять и больше лет. Тем более, если один в паре и правда не очень умная сопливая девчонка.

— Денис, я не буду делать аборт. —Я выкручиваюсь из его рук, и чтобы не трястись от страха и паники, обхватываю себя за плечи. И на всякий случай отхожу подальше, в другой конец комнаты. — Я понимаю, что вела себя глупо и что не заслуживаю второй шанс, и не собираюсь его выпрашивать, потому что... Потому что действительно предала тебя. — Слова раскорячиваются в горле как железный крюк-кошка, но я все равно должна закончить. Даже если моя речь чуть не впервые в жизни будет не продуманной наперед. — Я помню, что ты не собирался становиться отцом. И ценю, что хотел попытаться ради меня. В том, что у нас ничего не получилось, виновата я. Да, только я.

Зачем делаю паузу и жду хоть какой-то реакции в ответ? Денис просто стоит на том же месте, только медленно, как будто ему лень меня слушать, засовывает руки в карманы брюк. И когда я невольно тяну время, потому что снова засматриваюсь на него, вдруг бросает взгляд на часы и почти раздраженно вздыхает.

— Одуван, если ты пока не придумала покаянную отповедь, то давай-ка сначала в больничку?

Ну да, это же Ван дер Мейер в полный рост, во всей своей красоте, во всем своем дурном характере: несгибаемый и непробиваемый. Я тут перед ним душу наизнанку выворачиваю, а он переживает, что потратит лишнее время на бесполезную теперь уже женщину.

— Я никуда не поеду. — Сажусь на кровать и подтягиваю ноги. — У меня к тебе нет никаких претензий. У нас с ребенком.

— У ребенка нет претензий насчет ребенка, я правильно понял? — даже не скрывает иронию.

— Думай, что хочешь. Скажи, где и что подписать, что я не имею материальных и иных претензий, и будем считать, что я осталась в твоей жизни мимолетным раздражающим фактором.

— Ага, блядь, изжогой.

Я не успеваю понять. о какой изжоге речь, когда Денис за руку одним движением снова возвращает меня в вертикальное положение, набрасывает на плечи куртку и присаживается на одно колено, чтобы зашнуровать мои ботинки. Если бы все это он делал из заботы и любви, я бы уже визжала от счастья и залила пол сиропными слезами, но он просто хочет сделать свою жизнь проще и безопаснее.

— Все, пошли.

Мне кажется, что ему и за руку меня брать не особо хочется, во всяком случае он делает это крайне вяло, а не твердо, как раньше, когда превращался в неандертальца, стоило мне оказаться рядом. И мама, почему-то не пытается нас задержать. Только удрученно вздыхает, когда Денис вдруг задерживается около порога и как бы речь идет о какой-то фигне, бросает:

— Не обещаю, что верну ее.

ЧТО?

Я пытаюсь собраться с мыслями, чтобы понять, почему это меня не вернут к родителям, но Денис не оставляет шансов: как маленькую усаживает на заднее сиденье внедорожника, поправляет шарф, который сам же и повязал вокруг моей шеи, и, нахмурившись, говорит:

— С какого перепугу решила, что я собираюсь отвезти тебя на аборт? Что же все время происходит в твоей голове, Одуван? Облака и белогривые лошадки? Вечный вулкан из попкорна? Взболтанная «пепси»?

— А зачем ты меня в больницу везешь? — Я понимаю, что шмыгаю носом как классическая соплячка из американской мелодрамы, но это происходит почти без моего участия.

— Потому что твоя мать позвонила мне час назад и сказала, что мой Одуван сохнет и чахнет. Я, по-твоему, до такой степени дерьмо, что не буду беспокоиться о своем ребенке?

Нормальная девушка радовалась бы, а меня снова выносит куда-то в открытое Море отчаяния. То есть, он посчитал, сколько сообщений я ему отправила, прочитал их сто раз, но приехать решил только после того, как на меня нажаловалась собственная мать?

— Соня, если ты сейчас заплачешь, я до конца жизни буду считать тебя маленькой и сопливой, - предупреждает Денис.

— Да пожалуйста! — со злостью огрызаюсь я. — Маленькая, сопливая, глупая, бестолковая, ненадежная, неопытная, хуже всех на свете. И еще предательница!

— Плаксу забыла. — Ван дер Мейер даже не скрывает издевку.

— Прости, и еще плакса! — выкрикиваю я.

Кровь приливает к щекам и ноги внезапно перестают дрожать, и в голове уже нет сумбура. Ладно, аборт он не хочет, но ребенка забрать у него не получится. Вот соберу вещи и уеду заграницу, и буду там жить в счастливом одиночестве, без мужчин вообще.

— И мать моего сына, - продолжает дополнять Денис, но на этот раз я нарочно отворачиваюсь и делаю вид, что мой список уже закрыт, и поезд ушел. — Эй, Одуван?

Я отворачиваюсь еще больше, до неприятного хруста в шее, но вздрагиваю, как ошпаренная, когда что-то падает мне на колени и тут же теряется в длинных кистях шарфа.

— И моя будущая жена, - так же небрежно говорит Денис, и на этот раз именно он — хотя, как обычно — закрывает тему. А вместе с ней и длинный список моих «грешков».

Это маленькая коробочка. Я беру ее двумя руками и так крепко сжимаю, что болят пальцы. Как будто Денис может передумать и отобрать ее обратно, вспомнив, что я вела себя из рук вон плохо.

— Что там? — спрашиваю я, уже боясь и думать с том, от чего приятно щекочет в ноздрях.

— Посмотри, - ворчит Ван дер Мейер и захлопывает дверцу машины.

Я чувствую себя совсем маленькой и глупой, когда осторожно приоткрываю коробочку, как будто внутри может быть какое-то ядовитое насекомое. Пока Денис ведет машину, борюсь с желанием вскрыть подарок сразу, растягиваю удовольствие, потому что этот мужчина еще и поглядывает на меня в зеркало заднего вида. И взгляд у него такой, что хоть застрелись — а не давай повода для очередного укора возрастом и умом.

Ладно, видимо, придется открывать подарок сразу и одним махом.