Книга Государыня for real - Анна Пейчева

— Совершенно согласен, батенька, подпишусь под каждым словом, — удовлетворенно сказал барон, поглаживая лысину. — Где один фаворит, там и другой, и третий. Вот почему я уверен, что вы как по маслу войдете к ней в доверие… и быстро станете близким другом. Вы меня понимаете?

— Еще как! — Граф скабрезно ухмыльнулся и махнул Тишке: — А ну-ка мне еще шампусика, да пошевеливайся.

— Вы ее старый знакомый, сколько всего вместе пережили, темы для долгих задушевных бесед найдутся, — рассуждал барон. — А там, слово за слово, предложите выпить на брудершафт… и выполните задуманное.

— А яд надежный? — Вяземский с озабоченный видом потряс Перстень возле уха. — Не хочу ее казаку в лапы попасться. Он здоровый. Шире меня в два раза, деревенщина волжская.

— Надежный, батенька, надежнее не бывает, — успокоил графа Бланк, набивая трубку вишневым табаком и с наслаждением затягиваясь. — Из запасников испанской инквизиции. Насыплешь ей в березовый сок, — он доверительно перешел с сообщником на «ты», — поболтаешь часик, она почувствует, что у нее слипаются глаза, ляжет спать… и никогда уже не проснется. И вот так, мой милый, благодаря твоему героизму закончится четырехсотлетняя история мучений России под игом семьи Романовых. Катюшка последняя из них осталась. Старика смертельно ранили при обороне Шепси, Николашку смело вулканом — мне Ренненкампф доложил.

— А он-то откуда знает? — без особого интереса спросил Вяземский, поглядывая на свое отражение в мраморной глади полированного камина.

— Сам видел извержение — и как только выжил, паршивец, не представляю! — Барон пожал плечами. — Колдун он, что ли?

— Вот что, дайте мне двадцать рублей подъемных, — прервал его граф. — Куплю себе перекиси водорода. Еще прядок нужно насветлить. Перед встречей-то со старой любовью.

Барон усмехнулся.

— Тишка! Чего столбом стоишь, негодяй? Шкатулку мне с камина, и поживее.

Тишка с неловким поклоном и неким подобием реверанса подал хозяину резную шкатулку для мелких купюр. Барон возвел глаза к золоченой люстре, всем своим видом выражая возмущение дурными манерами лакея. Затем, не считая, бросил Вяземскому охапку бумажных рублей, которые из-за полной отмены электронных банковский операций ценились нынче дороже, чем когда-либо.

— Да тут не меньше сотни! — радостно сказал граф. Потом нахмурился: — Но это не отменяет обещанный пост посла в Париже!

— Само собой, батенька, само собой, — добродушно подтвердил барон. — Может, лучше в мои советники пойдешь? Я сегодня добрый, на все согласен.

— Нет, в Париж хочу, — наивно сказал граф. — Мне очень нравится Франция. Понимаете, барон, я изумительно смотрюсь в черном берете.

— Ну что ж, тогда выпьем за успех нашего благородного дела! — Бланк поднял бокал. — А, батенька? Чок?

— Чок! — поддержал тост Вяземский.

— Чпок, — сказал Тишка, запирая дверь кабинета со стороны холла. Потом присел на корточки и сказал в замочную скважину: — Вы арестованы за госизмену и попытку покушения на императрицу. Я вас отсюда не выпущу.

В кабинете поднялись страшные крики, в дверь забарабанили.

— Ты что себе позволяешь, паршивец? — возмущался барон. — Это — это же просто незаконно!

Граф вопил, что он опаздывает к брадобрею.

Тишка бросил лакейское полотенце на подоконник и с индифферентным видом уселся на стул возле двери. Он был готов дать отпор любому, кто пожелает освободить пленников. И пусть после этого барон еще раз скажет, что «компьютерщики — армия бесполезных людей».

До Великого электрического краха Тимофей был профессиональным дизайнером виртуальной реальности.

Он твердо решил и сейчас спроектировать ту реальность, в которой хотел бы жить.

* * *

2 сентября.

Российская империя. Сибирь. Иркутск. Парк при особняке Бланка

Флоп

Вот уже шестнадцать дней подряд Флоп каждое утро и каждый вечер приходил к барону Бланку в надежде получить ответ для Екатерины. Кровавые мозоли, натертые седлом с внутренней стороны бедер, давно уже зажили; жуткий насморк, подхваченный где-то на маршруте Петербург-Иркутск, прошел; а ответа все не было.

Новости в империи распространялись медленно и неохотно; слухов было много, но все это было сплошное вранье; единственная газета «Факел» печатала только хвалебные оды Биг Боссу Барону Бланку; потому Флоп не представлял, что творится сейчас в столице. Не сожгли ли город испанцы? Жива ли еще императрица? Не брала ли мадам Столыпина его дворцовый лэптоп, чтобы резать на нем елкокапусту для салата?

Наверняка Флоп знал только одно: ему поручили передать секретное письмо премьер-министру. Он передал, хотя ради этого ему пришлось впервые в жизни сесть на лошадь, настоящую, страшную, огромную лошадь, и сразу же проскакать на ней пять тысяч километров. Точнее — пять тысяч семьсот тридцать два километра. Он их все пересчитал своими бедрами. И теперь Флоп обязан был привезти абоненту ответ. Потому что абонент оплатил и обратную доставку. А еще потому, что на кону стояла судьба родного города.

Но сегодня, как и вчера, и позавчера, бородатый швейцар пожал плечами. Опять ничего. А на прием к барону записаться можно? Велено никого не принимать.

Не в окно же к барону лезть за ответом, в конце концов.

Хотя…

Флоп сошел с дорожки, усыпанной золотистым гравием, и шмыгнул в открыточные кусты роз. Укололся, конечно, и даже умудрился поцарапать многострадальные мозоли на бедрах — штаны порвал, когда лез через дурманящие алые дебри. Кое-как выбрался на аккуратную лужайку с фонтаном, раскинувшуюся под окнами столовой. Заглянул внутрь. Пусто. Много заманчивой еды на столе, в том числе тарелка с прозрачным бульоном, но людей нет.

Зато на лужайке творилось кое-что интересное. Во-первых, здесь работал фонтан. «Без электричества?» — удивился Флоп. Потом сообразил, что фонтаны были придуманы задолго до открытия электричества, так что, возможно, все дело было в хитрой системе труб.

Во-вторых, посреди широкой мозаичной чаши купался голубь. Флоп ни разу не видел в Иркутске нормальных птиц. Иногда по городу метались какие-то сумасшедшие какаду, а как-то раз в окно иркутского отделения Почтового ведомства врезался здоровенный тасманский буревестник. А тут — вот вам, пожалуйста. Самый обыкновенный голубь. С серыми перьями и красными кожистыми лапами.

Хотя нет, постойте. Одна лапа у голубя была белой.

Флоп подкрался поближе. Еще чуть-чуть. Сизарь косил на него желтым глазом, но продолжал плескаться в журчащей воде.

— Лучше квадрокоптер в небе, чем голубь в руках, но выбирать не приходится, — пробормотал Флоп и схватил птицу. — Как гарью-то пахнет от крыльев… Что тут у нас на лапке? Ага! — Он бережно размотал промокшую бумажку — к счастью, достаточно плотную. — Письмо! Ну и дела… Рад знакомству, пернатый коллега!