Книга Государыня for real - Анна Пейчева

Голубь всем своим видом показал, что он тоже очень обрадуется знакомству, как только Флоп его отпустит, и почтальон не стал затягивать, посадил птицу обратно в фонтан. Сам стал изучать расплывшиеся буквы: «Моя дорогая Мелисса… известить венесуэльскую экспедицию… Сроки миссий резко сокращаются… У нас остался всего 1 месяц. Новая дата запуска Сибирского и Венесуэльского магнитов — 2 октября!.. Николас».

— Ой, — сказал Флоп. — Ну и дела.

Голубь шумно захлопал крыльями по воде, соглашаясь с коллегой.

— Что ж, дружок, письмо ты принес и правда важное, — сказал Флоп голубю. — Пожалуй, самое важное за последние семьсот восемьдесят тысяч лет. Думаю, ее величество будет не против, если я займусь доставкой этого письмеца. Ответа от барона мы все равно не дождемся… Так, теперь осталось понять — куда его доставить. Адресовано Мелиссе. От Николаса. Ну, тут все ясно. Зря я, что ли, столько лет работал в Зимнем? Сто раз слышал, как Мелисса Карловна называет государя Николас. Значит, это для нее послание. От Николая Константиновича. Вопрос: где искать Мелиссу Карловну? Последний раз я видел ее на Дворцовой площади, в день Великого электрического краха. С тех пор ничего про нее не слышал.

Флоп вздохнул. Очевидно было, что поиски адресата в мире, где не работает Интерсеть, радио и телевидение, могут затянуться. А до рокового 2-го октября времени было в обрез.

— Остается одно. Повезу письмо в Венесуэлу! — сказал Флоп голубю. — Как-никак целый мир на кону. Доставка до джунглей Южной Америки, конечно, подороже будет, чем до Санкт-Петербурга. Но, думаю, абонент потом разницу оплатит. Этому абоненту можно доверять.

Флоп стартовал тем же вечером.

2–12 сентября. Безумный, изматывающий галоп до Атлантического побережья. С каждой минутой седло причиняло Флопу все большие страдания. Он ревел, как девчонка, но терпел. Гнал лошадь и думал о том, как плюхнется в ванну с целебной мазью, как только все это закончится. А в ванну возьмет с собой лэптоп с рыбкой. И будет несколько суток сидеть в Интерсетке, безвылазно. Маглевом его оттуда не выдернут.

12–25 сентября. Незабываемое плавание по маршруту Лиссабон — Ла-Гуайра. Незабываемое — потому что такой кошмар невозможно выбросить из памяти. Португалия, конечно, стала первой жертвой ненасытных имперских амбиций Луиса Второго. Теперь именно отсюда отплывали корабли в Южную Америку. Флоп каким-то чудом устроился гребцом на испанскую боевую шебеку со скошенными парусами. Впрочем, парусов-то он ни разу за все путешествие и не увидел. Потому что сидел скрючившись в затхлом трюме и ворочал неподъемные весла. Отлично, теперь у него был полный комплект кровоточащих, до кости, мозолей — и на руках, и на бедрах. Плюс изнурительная морская болезнь в качестве бонуса. Просто великолепно.

25 сентября. Бессмысленное шатание по шумной, грязной, мокрой Ла-Гуайре. Мучительные раздумья на тему того, как найти в этой страшной незнакомой стране маленький русский отряд. Полное отсутствие взаимопонимания с местными жителями из-за незнания иностранных языков. Английским Флоп владел на уровне компьютерных терминов, которые ничем ему сейчас помочь не могли.

26 сентября. Счастливая встреча с Кармен, проводницей экспедиции Левинсона. Прямо на улице! Она спасла Флопа от стаи бездомных собак. Его окружили голодные оскаленные морды, он прижался спиной к обшарпанной зеленой двери, влажной от вечного дождя. Вжимался в дверь так сильно, что прямо чувствовал, как лопатками сдирает с нее слои старой краски. Внезапно дверь распахнулась и он упал в объятия прекрасной принцессы с длинными черными волосами. Сказочно красивая барышня понимала русский и, более того, знала актуальное местоположение команды Левинсона в джунглях. Однако Флопу пришлось потрудиться, уговаривая Кармен отвести его к миссионерам. Сударыня была смертельно обижена на Столыпина — что-то там у них с обер-камергером не заладилось, Кармен сбежала, в одиночку преодолев обратный путь до Ла-Гуайры. Ничего удивительного, подумал Флоп, у этого маменькиного сыночка всегда были проблемы с женщинами. В конце концов почтальон упросил свою принцессу проводить его к месту назначения. Сработало обещание сходить с ней в синематограф, когда все закончится. На новый фильм Василисы Прекрасной «О чем молчат белые львы». По итогам переговоров Флоп натер мозоль еще и на языке.

26–29 сентября. Кармен где-то раздобыла двух дрессированных буйволов. От них пахло еще хуже, чем от ненавистных лошадей. Флоп, проклиная верховую езду во всех ее проявлениях, сел на буйвола бочком, как избалованная дамочка девятнадцатого века. Хорошо хоть буйволиное седло оказалось по-настоящему широким, как ореховый диван в Рыцарском зале Нового Эрмитажа, и поездка получилась неожиданно комфортной. Путешественники отправились к устью реки Апуре короткой дорогой, не делая тысячекилометровый крюк по джунглям и не отвлекаясь на выступления перед индианками, как их предшественники. Таким образом, до места слияния Апуре с Ориноко удалось добраться всего лишь за четыре дня.

30 сентября. Флоп до последнего не верил, что и правда встретит ее. Но вот же она, Мелисса Карловна собственной персоной, адресат того самого письма, которое он почти целый месяц таскал за пазухой.

2 октября. Над Ориноко бушевали грозы, сверкали молнии, левитировали магниты и разгоралось невообразимое полярное сияние. А Флоп думал только о том, как же ему хорошо в этой душной, дождливой Венесуэле, пропитанной водой, как кухонная губка на дне немытой раковины.

Флоп был счастлив в квадрате: он встретил здесь сказочную принцессу и выполнил долг почтового служащего.

* * *

2 октября

Луна. Отельный комплекс «Эрмитаж»

Ангел

— Доброй ночи — доброй ночи — доброй ночи, друзьяшки мои космические. В последний раз с вами я, ваш падший Ангел Головастиков, изгнанный из лунного отеля. Сегодня, милые мои, завершился этот позорный, постыдный, мучительный обвинительный процесс над вашим лучшим другом. Гадкий общественный суд, сляпанный на скорую руку из постояльцев «Эрмитажа», приговорил меня к выдворению из милой уютной гостинички. И ведь ничего-то я подлецам не сделал, всего лишь съел их жалкие продукты! Видно, судьба у меня, страдальца великого, такая — из всех эрмитажей меня выкидывают на мороз, как котенка.

Да и ладно. Ну их к чертовой бабушке. Потом слезами будут обливаться, что лишились моей уникальной компании. Небось уже сейчас смотрят мне вслед затуманенным взором, хотят догнать, остановить, вернуть! А я иду по лунной пустыне, весь такой гордый, голодный, холодный, одинокий. Иду и снимаю для инопланетных слизняков на мини-камерку в шлеме свои последние часы. Эта запись войдет в анналы космической истории, в золотой фонд инопланетного телевидения! Если, конечно, мои любезные слизняки когда-нибудь додумаются своими желеобразными мозгами до изобретения телика.

А знаете, друзьяшки, что в скафандре самое противное? Невозможно почесать щеку. Пятно мое несчастное разгорелось так, что хоть блины на нем жарь. С любыми начинками. Зудит, зудит, зудит, зудит… Я вам не наскучил? А оно все еще зудит. И до конца моей короткой жизни будет зудеть. Полагаю, осталось мне тут немного. Кислород в скафандре скоро кончится. Я упаду в реголит, весь скрюченный… Какой некрасивый финал великолепнейшего шоу под названием «Моя жизнь»…