Книга Экстренный случай - Майкл Крайтон

– Вероятно, да.

Подкрепившись, я почувствовал себя лучше и поднялся на ноги, хотя боль по-прежнему мучила меня и сопровождалась полным упадком сил. Позвонив Джудит, я сообщил ей, где нахожусь, и сказал, что все в порядке и беспокоиться нет причин. О том, что меня поколотили и порезали, я упоминать не стал, чтобы не волновать жену раньше времени. Я прекрасно понимал, что, как только вернусь домой, у нее начнется истерика.

Стараясь не морщиться от боли, я зашагал по коридору. Хэммонд то и дело спрашивал, как я себя чувствую, и я едва успевал отвечать, что все хорошо. Разумеется, это была не правда. После еды меня опять начало мутить, а голова заболела еще сильнее, как только я поднялся на ноги. Но страшнее всего был упадок сил. Я испытывал жуткую, просто ужасающую усталость.

Мы подошли к дверям отделения неотложной помощи. Собственно, это были не двери, а целый бокс, похожий на гараж с открытым торцом. Сюда задним ходом въезжали кареты «Скорой помощи», чтобы освободиться от своего содержимого. Потом кто-нибудь нажимал пневматическую педаль в полу, открывались створки, и пациентов вносили в больницу. Мы вышли на улицу и вдохнули прохладный ночной воздух. Моросило, все вокруг было окутано туманом, но мне стало заметно легче.

– Ты бледен как мел, – заметил Хэммонд.

– Все в порядке.

– Мы даже не проверили, есть ли у тебя внутренние кровотечения.

– Все в порядке.

– Если станет хуже, скажи, – велел мне Хэммонд. – Не строй из себя героя.

– Я и не строю.

Иногда мимо проезжали машины, шелестя покрышками на мокрой мостовой, потом снова наступала тишина. Я молча ждал.

– Что должно произойти? – спросил Хэммонд.

– Точно не знаю, но думаю, что сюда привезут девушку и негра.

– Романа Джонса? Он что, имеет отношение к этой истории?

– Полагаю, что да.

На самом деле я был почти уверен, что меня ударил Роман Джонс. Я мало что помнил. Все события, предшествовавшие нападению на меня, были окутаны дымкой. Впрочем, этого и следовало ожидать. Не то чтобы я страдал ретроградной амнезией, нередко сопутствующей сотрясению мозга и начисто стирающей воспоминания обо всем, что произошло в последние пятнадцать минут перед травмой. Нет, ничего подобного не было. Просто я немного опешил.

Должно быть, меня ударил именно Роман. Кто еще? Он шел к Маячному холму. И только у него была причина нападать на меня.

Значит, надо просто подождать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я уже замучился отвечать, что все в порядке.

– У тебя усталый вид, – сказал Хэммонд.

– Это потому, что я устал. У меня выдалась утомительная неделя.

– Я хочу сказать, что ты засыпаешь на ходу.

– Да не дергайся ты, – ответил я и посмотрел на часы. После нападения на меня минуло почти два часа. Этого времени хватило бы с избытком.

Может быть, что-то сорвалось?

В этот миг из-за угла вырулила полицейская машина. Сирена ревела, покрышки визжали, синий огонек мерцал. Сразу же за ней появилась карета «Скорой помощи», а затем – еще один автомобиль. Из него выскочили двое парней в костюмах – репортеры. Я сразу узнал их по взволнованным, предвкушающим физиономиям. Один из них держал в руках фотоаппарат.

– Никаких снимков, – предупредил я его.

Распахнулись дверцы «Скорой», появились носилки с распростертым на них телом. Сначала я увидел одежду – брюки с разрезанными штанинами, вспоротые рукава. Казалось, тело побывало в каком-то чудовищном токарном станке. Потом холодный свет ламп у входа залил лицо, и я узнал Романа Джонса. Над его правым ухом виднелась глубокая вмятина, будто на прохудившемся футбольном мяче, темные губы отливали синевой.

Полицейские выключили маячок, мигание прекратилось. Хэммонд приступил к работе прямо на улице. Он действовал быстро и сноровисто: левой рукой взял Джонса за запястье, прильнул ухом к его груди, а правой рукой ощупал артерии на шее негра. Мгновение спустя он выпрямился и, ни слова не говоря, начал массаж грудной клетки; одну ладонь он прижал к груди Джонса плашмя, другую – только подушечкой. Движения его были резкими, мощными и ритмичными.

– Вызовите анестезиолога и стажера из хирургии. Привезите реанимационную каталку. Кислородную маску. Положительное давление. Так, за работу.

Мы вкатили Джонса в одну из небольших палат интенсивной терапии. Хэммонд ни на миг не прерывал массаж сердца и ни разу не сбился с ритма. В палате нас уже ждал стажер хирургического отделения.

– Остановка сердца? – спросил он.

– Да, – ответил Хэммонд. – И дыхания. Пульса нет.

Хирург схватил бумажный пакет и достал пару резиновых перчаток, не дожидаясь, пока это сделает медсестра, и не сводя глаз с неподвижного тела Романа Джонса.

– Сейчас вскроем, – сказал он, сжимая и разжимая пальцы.

Хэммонд кивнул, продолжая массировать сердце, хотя и без особого успеха; губы и язык Романа делались все чернее, кожа на щеках и ушах тоже темнела и покрывалась пятнами.

Ассистент укрепил кислородную маску.

– Сколько, сэр? – спросила медсестра.

– Семь литров, – ответил хирург.

Ему подали скальпель. Одновременно медсестра убрала с груди Романа ошметки одежды. Никто не потрудился снять с него штаны и все остальное. Хирург шагнул вперед; лицо его сохраняло невозмутимое выражение, правая рука крепко сжимала скальпель, указательный палец плотно лежал на лезвии.

– Ладно, – молвил хирург и сделал ровный надрез поверх ребер на левой стороне груди. Разрез был глубокий и шел наискосок; из него текла кровь, но хирург не обратил на это ни малейшего внимания. Обнажив блестящие белесые ребра, он взрезал межреберную мышцу и пустил в ход расширитель. Послышался громкий хруст, затем – хлопок. Ребра лопнули, будто проволока. Мы увидели съежившиеся морщинистые легкие и увеличенное синеватое сердце. Оно не билось, но и не было неподвижным. Больше всего оно напоминало мешок, в котором копошатся черви.

Хирург начал прямой массаж. Плавно и мягко, согнув сначала мизинец, потом – безымянный, средний и указательный пальцы, он «выжал» сердце, освободив его от крови, затем принялся резко сжимать и разжимать кулак, покряхтывая в такт движениям.

Кто-то принес аппарат для измерения давления, и Хэммонд взялся за «грушу». Несколько секунд он молча следил за стрелкой и наконец сказал:

– Ничего.

– Фибрилляция есть, – ответил хирург, продолжая массаж сердца. – Давайте подождем. Адреналина пока не надо.

Прошла минута. Еще одна. Кожа негра делалась все темнее.

– Слабеет. Пять кубиков адреналина, один к тысяче.

Медсестра приготовила шприц, и хирург ввел лекарство прямо в сердечную мышцу, после чего возобновил массаж.