Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

– Подойди.

И я пошла к нему. Платье, шепча, шелестело по камням,несмолкаемый шелест. Он мне действовал на нервы. Вдруг я оказалась перед Жан-Клодоми медленно подняла к нему руки. Мне не следовало этого делать. Плохо, но я немогла себя остановить.

Его руки обернулись вокруг моих, и я встала перед ним наколени. Он поднес мои руки к кружевам на своей сорочке, заставив мои пальцызачерпнуть их в горсть.

Потом он положил свои руки поверх моих, крепко держа, ирванул свою сорочку моими руками.

У него была гладкая бледная грудь с линией черных курчавыхволос посередине. Они густели на плоском животе, неимоверно черные на белизнеего кожи. Крестообразный ожог сиял на этом совершенстве абсолютно неуместно.

Он одной рукой взял меня за подбородок, подняв мое лицовверх. Другая рука касалась груди чуть ниже правого соска. Он пустил кровь побледной коже. Она потекла по груди алой яркой струйкой.

Я пыталась вырваться, но его пальцы стиснули мою челюсть,как тиски.

– Нет! – крикнула я.

И ударила его левой рукой. Он поймал меня за запястье. Япыталась вырваться, но он держал меня за челюсть и за руку, как бабочку набулавке. Можешь трепыхаться, но не улетишь. Я села, заставляя его либо менязадушить, либо опустить на пол. Он опустил.

Я лягалась, во что только могла попасть. Обеими ногамиударила его в колено. Вампиры чувствуют боль. Он отпустил мою челюсть таквнезапно, что я опрокинулась на спину. Схватив меня за запястья, он вздернулменя на колени, зажав с боков ногами. Он сидел в кресле, держа меня коленями, ируки на моих запястьях были как наручники. Комнату заполнил высокийпозванивающий смех. Сбоку стояла Николаос и глядела на нас.

Смех ее отдавался эхом в комнате, все громче и громче, будтосошедшая с ума музыка.

Жан-Клод переложил обе мои руки в одну свою, и я не моглаему помешать. Свободная рука погладила меня по щеке, по шее. У основания черепаего пальцы стали тверже и начали тянуть меня.

– Жан-Клод, пожалуйста, не надо!

Он прижимал мое лицо все плотнее и плотнее к ране на своейгруди. Я сопротивлялась, но его пальцы вплавлялись в мой череп, становились егочастью.

– НЕТ!

Смех Николаос сменился словами.

– Поскреби нас, аниматор, и ты увидишь, что мыодинаковые.

– Жан-Клод! – кричала я.

Голос его, бархатный, темный и теплый, скользил в мой разум.

– Кровь от крови моей, плоть от плоти моей, два разумав едином теле, две души, обвенчанные в одну.

На одно яркое сверкающее мгновение я это увидела. Ощутила.Вечность с Жан-Клодом. Его прикосновение… навеки. Его губы. Его кровь. Яморгнула и увидела, что мои губы почти касаются раны на его груди.

– Нет, Жан-Клод! Нет! – крикнула я. – Господи, помогимне!

Это я тоже крикнула.

Темнота, и кто-то хватает меня за плечо. Я даже не успелаподумать – сработал инстинкт. Пистолет из-под подушки был уже у меня в руке.

Чья-то рука схватила мою руку под подушкой, направляяпистолет в стену, наваливаясь на меня.

– Анита, Анита, это я, Эдуард. Взгляни на меня!

Я заморгала, глядя на Эдуарда, который прижимал мои руки.Дыхание его слегка участилось.

Я посмотрела на пистолет у себя в руке и снова на Эдуарда.Он все еще держал меня за руки. Вряд ли можно поставить это ему в вину.

– Ты пришла в себя? – спросил он.

Я кивнула.

– Скажи что-нибудь, Анита.

– У меня был кошмар.

Он покачал головой.

– Похоже на правду.

Он медленно меня отпустил.

Я сунула пистолет обратно в кобуру.

– Кто такой Жан-Клод? – спросил он.

– А что?

– Ты называла его имя.

Я провела по лбу рукой, и рука стала влажной от пота.Рубашка, в которой я спала, и простыни тоже промокли. Эти кошмары начиналидействовать мне на нервы.

– Который час?

Слишком темно было в комнате, будто солнце уже зашло. Животсвело судорогой. Если наступила темнота, у Кэтрин нет шансов выжить.

– Не паникуй, это просто тучи. До сумерек еще четыречаса.

Я перевела дыхание и пошла в ванную, пошатываясь. Плеснулахолодной водой на лицо и шею. Была я бледна, как привидение. Этот сон навел мнеЖан-Клод или Николаос? Если Николаос, значит ли это, что у нее есть надо мнойвласть? Нет ответов. Ни на что нет ответов.

Когда я вернулась, Эдуард снова сидел в кресле. Он смотрелна меня, как мог бы смотреть на интересное насекомое ранее не известного емувида.

Не обращая на него внимания, я позвонила в офис Кэтрин.

– Привет, Бетти, это Анита Блейк. Кэтрин у себя?

– Здравствуйте, мисс Блейк. Я думала, вы знаете, чтомисс Мейсон с тринадцатого по двадцатое не будет в городе.

Кэтрин мне говорила, но я забыла. Наконец-то хоть в чем-топовезло. Давно пора.

– Я совсем забыла, Бетти. Очень тебе благодарна. Кудабольше, чем ты можешь себе представить.

– Рада была помочь. Мисс Мейсон наметила первуюпримерку свадебного платья на двадцать третье.

Это она сказала так, будто мне от этого должно было статьлучше. Не стало.

– Я не забуду. Пока.

– Всего вам наилучшего.

Я повесила трубку и позвонила Ирвингу Гризволду. Он былрепортером в “Сент-Луис Диспетч”. И еще он был вервольфом. Вервольф Ирвинг. Неочень звучало, но что будет лучше? Вервольф Чарльз? Нет. Джастин, Оливер,Брент? Никак.

Ирвинг ответил после третьего гудка.

– Это Анита Блейк.

– Привет, что случилось?

Голос у него был подозрительным, будто я звонила толькотогда, когда мне что-то было надо.

– Ты знаешь кого-нибудь из крысолюдов?

Он молчал почти слишком долго, потом спросил:

– Что ты хочешь знать?

– Не могу тебе сообщить.

– Это значит, ты хочешь, чтобы я тебе помог, норепортажа мне из этого не сделать?

Я вздохнула:

– Примерно так.

– Так с чего мне тебе помогать?

– Ирвинг, не утомляй. Ты от меня получил достаточноэксклюзивов. Моя информация у тебя идет на первую полосу. Так что перестаньменя огорчать.

– Ты вроде сегодня не в духе?

– Ты знаешь крысолюдов или нет?