Книга Бумажный тигр (II. Форма) - Константин Сергеевич Соловьев

пергамент, оболочки. Больше всего его привлекает кровь, однако прочие жидкости — жёлчь, лимфа, спинномозговая жидкость — тоже значатся в его карте вин… Он мог бы существовать в Новом Бангоре довольно долго в таком качестве, однако своим примером явственно доказал, что сытость никогда не станет спутником осторожности. Он сделался тороплив и небрежен. Вопрос его поимки Канцелярией был лишь вопросом времени. Но ему повезло — я успел раньше. Загнал его в… стеклянную банку, как он сам выразился.

— Но не убили, — осторожно заметил Уилл, не в силах оторвать взгляда от извивающегося на полу чавкающего чудовища, — Хотя, без сомнения, могли.

— Мог, — согласился Лэйд, водружая полегчавшую склянку с кровью на относительно чистый участок пола, — Но, как я уже говорил, меня не прельщает ремесло убийцы. Кроме того… Что ж, приходится признать, что это лакающее кровь существо отчасти право — мы с ним старые знакомые. Не настолько близкие, чтоб именоваться приятелями, но… В некотором смысле я действительно ощущал ответственность за его судьбу. Даже когда Он своей волей превратил его в кровожадного монстра. Вы уже поняли, почему я привёл вас сюда?

Уилл перевёл растерянный взгляд с урчащего Пульче, водящего дрожащим хоботком по чаше и собирающего последние капли алой жидкости, на Лэйда.

— Чтоб он рассказал мне что-то из своего прошлого?

— Это тоже, — кивнул Лэйд, — Но не в первую очередь. Пятый круг ада, который вам не терпелось посетить, вместилище душ, подверженных гневу и унынию, не так ли? Грязное болото Стикс, в котором по горло утопают грешники, терзающие друг друга в слепом зверином отчаянии, а дном им служат мёртвые тела их предшественников… Обратите внимание, до чего уместно мистер Пульче смотрелся бы в подобном окружении! Мучимый голодом, он делается равнодушен, безразличен и вял, как всякое насекомое, экономя силы и впадая в подобие забытья. Гаснут чувства и паять, отключается ассоциативное мышление — словом, живой пример уныния. Глубочайший эмоциональный транс, из которого его не может вывести даже боль. Да, я знаю, о чём говорю. Однако стоит ему пригубить этого волшебного алого сока, что течёт в наших венах…

— Он впадает в гнев? — беспокойно спросил Уилл.

— В некотором роде. Кровь наполняет его силой, а сила рождает самоуверенность — так устроен его звериный разум. Почти как у нас людей, но ещё проще. Так что у вас будет возможность изучить его в обеих ипостасях. Разве не ценная возможность?

— Да. Конечно.

— Ещё! — рыкнул Пульче, рывком поднимая распухшую морду от опустошённой глиняной миски, — Ещё, дьявол тебя раздери!

— Нет, — твёрдо ответил Лэйд, — Был уговор.

— Ещё! — рявкнуло существо, дрожа от вожделения, — Я сказал — ещё, ты, шелудивая дрянь, скудный выкидыш сифилитичной утробы!

Лэйд легко коснулся носком ботинка сосуда с кровью, стоящего на полу, заставив его накрениться на несколько градусов. И хоть положение склянки осталось устойчивым, Пульче вдруг обмер, прижавшись к полу, отчего сразу сделался как будто меньше. Его живот уже не казался плоским, он едва заметно колыхался, скребя хитиновыми чешуйками половицы.

— Ладно, — проскрипел он натужно, — Твой спутник хочет историю? Я найду ему историю. Какую он желает услышать?

Лэйд рассеянно улыбнулся.

— Что-нибудь о гневе. Не очень гнетущее, но поучительное. Я думаю, у тебя найдётся подходящая история.

Губы Пульче, превратившиеся в запёкшиеся по бокам от пасти лохмотья, затрепетали — жуткое подобие животного оскала.

— Найдётся! Но платить придётся вперёд! Я не принимаю чеки!

Лэйд вылил в миску ещё немного крови, и та оказалась высосана так быстро, что он едва успел отдёрнуть руку. Цепь на шее Призрака Блохи задребезжала, мгновенно натянувшись до предела.

— Значит, историю… — чудовище довольно отрыгнуло, в несколько глотков осушив миску, — Что ж, твой юный друг её получит, эту историю. Ты… Как тебя, там, Билл?

— Уилл.

— Уилл…

— Я люблю рассказывать истории, Уилл. Но, как ты догадываешься, судьба редко посылает мне благодарного слушателя. Последний был у меня… О, какое блаженство ощущать, как память расправляет свои лепестки… Последний был у меня в марте. Какой-то бродяга, вздумавший пробраться ночью в моё жилище, чтобы вынести отсюда осколки былой роскоши. Он нашёл гораздо больше, чем предполагал. Он нашёл меня, — Пульче потёр зазубренными когтями выступающие из пасти костяные отростки, — Ведь разве не говорят мудрецы, что опыт — величайшее сокровище, перед которым меркнет даже злато? Да, господа… Он многое получил от меня, как и… — Пульче хихикнул, — Я от него. К сожалению, человеческое тело слабо и недолговечно. Он пользовался моим гостеприимством целую неделю, пока, увы, не иссяк. Но за эту неделю он обрёл многую мудрость, о да.

Лэйд поймал себя на том, что слушая Пульче, пристально разглядывает окружающие груды мусора, точно в самом деле ожидает увидеть в них человеческий остов или высохшие кости. Напрасный труд, для этого ему потребовался бы отряд из дюжины рабочих — даже если бы этот бродяга в самом деле существовал, а не был выдумкой или плодом воображения хозяина. Зато он обнаружил целый выводок освежёванных кротов, насаженных на железные крючья у самого потолка.

Пульчи, поскрипев сочленениями своего хитинового покрова, устроился напротив, в позе, которая для человека была бы весьма неудобна, но которая, по всей видимости, полностью отвечала его представлениям о комфорте. Его тусклые зрачки, плавающие внутри желеобразных глаз, не были сфокусированы, расплылись крошечными чернильными кляксами, но Лэйду всё равно казалось, что взгляд кровопийцы устремлён на него.

— Как на счёт истории о бароне Каррингтоне? — осведомился он, — Я не рассказывал её даже Тигру, но уверяю, она вполне поучительна, особенно для нашего юного друга.

— Барон Каррингтон? — Лэйд насторожился, — Знакомое имя. Это не тот старик из Олд-Донована, который…

— Он самый, — заверил его Пульче, — Думаю, и тебе будет небезынтересно узнать о деталях его последних дней. Так что…

— Рассказывай, — приказал Лэйд отрывисто, — И лучше бы твоей историей быть истинной, а не какой-нибудь переиначенной суфийской притчей!

Пульче склонил свою хитиновую голову, полированную и похожую на шлем древнего скифа.

— Я расскажу.

* * *

— Барон Каррингтон был старым джентльменом, когда я увидел его, лет восьмидесяти или около того. Но в его жилах текла не кислая закваска нынешних негоциантов, а славная британская кровь первопроходцев и исследователей. Может, он и не мог перещеголять многих господ из Редруфа древностью рода и чистотой происхождения, однако для своего возраста был чрезвычайно уверен в собственных силах, да и, пожалуй, упрям. Он даже не обмочил штанов, когда впервые меня увидел, а уж это, можете мне поверить, уже о многом говорит…

— Ты нашёл его тут, в Олд-Доноване?

Пульче медленно покачал своей тяжёлой головой с костяным жалом.

— Не я его. Он меня.

— Вот как? — Лэйд внезапно ощутил интерес, — Надо же. В своё время я потратил не один месяц, чтобы отыскать тебя, Пульче, и ты говоришь, что какой-то древний старик вот так запросто…

Смешок