Книга Бумажный тигр (I. Материя) - Константин Сергеевич Соловьев

Бумажный тигр (I. — «Материя»)

ФУНТ НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Глава 1

Тигр, Тигр, жгучий страх

Ты горишь в ночных лесах

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?

«Говяжья вырезка с грибами в слоёном тесте —

сложный рецепт. Подступаясь к нему, убедитесь,

что запаслись всеми необходимыми ингредиентами

в точном соответствии с приведённым списком.

Нет ничего, более вызывающего сочувствие, чем

джентльмен, вздумавший положиться на свою

интуицию там, где требовался точный расчёт, и в

решающий момент обнаруживший, что остался

без розмарина».

Колокольчик зазвонил ровно в четыре минуты пополудни, заставив Лэйда Лайвстоуна, владельца лавки «Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа», неразборчиво выругаться сквозь зубы.

Миддлдэк — не вечно гомонящий Айронглоу и не чопорный Олд-Донован, жизнь в нём течёт размеренно и неспешно, в раз и навсегда заведённом ритме, так что за долгие годы торговли в движении покупателей Лэйд привык разбираться не хуже, чем почтенный лоцман британского Королевского Флота — в карте океанских течений вокруг острова.

С утра обыкновенно наблюдалось некоторое оживление, напоминавшее мелкую, но бурную приливную волну. Взъерошенные и уставшие после ночной смены кэбмэны спешили шлёпнуть по прилавку грязной монетой, потребовав полфунта самого дешёвого жевательного табаку. Шатающиеся после гулянки моряки, завернувшие из Клифа и спутавшие бакалейную лавку с «Глупой Уткой», что через дорогу, норовили заказать пива.

К полудню всякая жизнь в Миддлдэке стихала, прячась от яростного тропического солнца Нового Бангора, и лишь вечером в торговле наступало приятное оживление. Дверной колокольчик начинал трезвонить почти ежеминутно и, вторя ему, приятным стрёкотом никелированных клавиш отзывался кассовый аппарат Сэнди. Сам Лэйд встречал эту волну как и подобает профессионалу. Засучив рукава, вооружившись совком для муки, уксусными склянками или гирьками для весов, он успевал везде и всюду, без конца взвешивая, упаковывая, советуя и находя время перекинуться с покупателями парой-другой ещё не залежавшихся шуток.

Полуденное же время было в лавке мёртвым сезоном. Зная это, Лэйд обычно отводил его под уборку и хозяйственные работы. Пользуясь затишьем, можно было перебрать старые свечи, переклеить этикетки на консервных банках, рассортировать чай или сделать что-нибудь ещё — в бакалейной лавке всегда не меньше хлопот, чем на борту корабля. Вот почему, услышав звон колокольчика, Лэйд Лайвстоун ощутил не столько обычное для лавочника удовлетворение, сколько раздражение.

— Кто? — громко спросил он, выглядывая из-за газеты, — Чего изволите?

К его удивлению, это был не какой-нибудь чумазый трубочист, вздумавший купить пару унций «Лучшего ежевичного мыла Соулбахера», и не повар ближайшей гостиницы, лишь к обеду обнаруживший нехватку кориандра. Не подгулявший шкипер, ищущий фосфорных спичек и не пекарь в поисках муки. Словом, совсем не тот покупатель, которого рассчитываешь увидеть в лавке, да ещё в разгар дневного зноя.

Ей было лет семьдесят — семьдесят пять, прикинул Лэйд. Может и меньше, но много слоёв чёрного крепа редко молодят человека. Почтенный Коронзон, и не жарко ей разгуливать по солнцепёку в глухом траурном платье? Лицо её показалось Лэйду незнакомым, и это удивило его. Хукахука — совсем небольшой район, и он привык считать, что знает всех своих покупателей.

— Добрый день, мистер Лайвстоун. Добрый день, мисс Прайс.

Спрятавшаяся за кассовым аппаратом Сэнди вздрогнула от неожиданности. Должно быть, опять украдкой читает своего Буссенара, подумал Лэйд, и уже дошла до того места, где капитан Сорви-голова прыгает в кишащее акулами море, чтобы добраться вплавь до форта Саймонстаун. Глаза её выглядели расширенными — видимо, тысячемильный путь, который пришлось проделать её воображению от Южной Африки до Британской Полинезии в считанные секунды, не прошёл для неё даром. Однако она быстро пришла в себя.

— Добрый день, миссис Гаррисон! Ну и ужасная жара на улице, правда? Хотите холодной мятной воды с лимоном?

— Нет, милочка, благодарю. Если можно, я хотела бы…

Её прервал металлический грохот, донёсшийся из подвала. Сам Лэйд даже не вздрогнул. Когда вынужден содержать бакалейную лавку, являющуюся вместилищем тысяч самых разных вещей, постепенно привыкаешь к подобного рода звукам. Судя по всему, жестяной балбес Дигги, прибирающийся в подвале, служившим складом, опять задел бидон с маслом или что-то в этом роде.

Но старая леди, которую Сэнди назвала миссис Гаррисон, застыла с гримасой страха на сухом, как орешек, лице.

— Всё в порядке, — торопливо сказал Лэйд, — Это Диоген, наш автоматон, самый большой растяпа и путаник к югу от двадцатого меридиана. Что могу предложить вам, миссис Гаррисон? Быть может, муки? Как раз вчера получили превосходную голландскую, первого сорта, шесть пенсов за фунт.

Миссис Гаррисон тихо засмеялась, отходя от страха. Миниатюрная, сухая, в своём глухом траурном платье из чёрного крепа, она выглядела старенькой благообразной мышкой, вздумавшей по какой-то причине внезапно покинуть свою уютную обжитую норку. Нет, подумал Лэйд, едва ли у неё кончилась мука. А если бы и кончилась, куда проще послать служанку, чем преодолевать пешком всю Хейвуд-стрит по такой-то жаре да в её возрасте. Может, ей нужна нюхательная соль?..

— Благодарю покорно, мука у меня ещё есть, — миссис Гаррисон близоруко прищурилась, разглядывая прилавки, — Нет, сегодня мне надо кое-что другое.

— Оливковое масло? — предположила Сэнди с готовностью, — Пачули?

По сравнению с кассовым аппаратом мисс Ассандра Прайс выглядела совсем небольшой, такой, что её едва можно было заметить, но Лэйд знал, что в ассортименте «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа» Сэнди разбирается не хуже него самого, даром что бухгалтерским гроссбухам и журналам поставок предпочитает своего вертопраха Буссенара…

— Взвесьте мне фунт чаю, если не сложно, — попросила миссис Гаррисон, — Я бы хотела чаю.

Взяв в руки жестяной совочек для чая, Лэйд не смог сдержать улыбки. В этот раз не для постоянных покупателей — вполне искренней. Ему не хотелось признаваться в этом даже себе, но стоило траурному силуэту миссис Гаррисон, обрамлённому чёрным крепом, возникнуть в дверях бакалейной лавки, в груди его поселилось неприятное ощущение вроде того, что бывает, когда открываешь бочонок с испорченным маслом. Скверный такой едва различимый душок…

Но сейчас это ощущение растворилось подчистую к его немалому облегчению.

— С удовольствием. Какой чай вы предпочитаете? Есть отличный «да хун пао», прямиком из Китая. Великолепно успокаивает нервную систему и приятен на вкус. Есть чёрный крупнолистовой «ассам», очень душистый и с мягким ароматом. Есть…

— А вы случайно не знаете, какой чай предпочитают брауни[2]?

Жестяной совочек для чая вдруг показался Лэйду непривычным и неудобным, как незнакомый инструмент. Будто ему не приходилось тысячи раз брать его в руки за прошедшие годы.

— Что вы сказали, миссис Гаррисон?

Лицо у неё было сухое, похожее на песочное печенье или галету. И, несмотря на вежливую улыбку, насмешливым не выглядело.

— Мне нужен чай для брауни, — спокойно повторила она, — Беда в том, что я совершенно не знаю, какой сорт предпочитают эти малыши. Как думаете, они больше любят «дарджилинг» или цейлонский сорт? А может, им понравится чай с бергамотом?

Надо посчитать до