Книга Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок - Дмитрий Володихин

Алексей Михайлович желал дать своим отпрыскам больше, чем давали наследникам его предшественники на русском троне. А педагогические возможности подьячих Посольского приказа не столь уж велики… Тут требовались совсем иные преподаватели. Суть того, к чему хотел приучить сыновей Алексей Михайлович, весьма отличалась от традиционного образования, предназначенного царским детям.

После смерти царевича Алексея Алексеевича к его брату Федору перешел наставник покойного — придворный поэт и проповедник Симеон Полоцкий. Он начал давать уроки в 1672 году и работал с младшим братом на протяжении нескольких лет. Симеон Полоцкий обучил Федора Алексеевича латыни и польскому языку. На польском отрок, став царем, мог бегло разговаривать с представителями Речи Посполитой. Очевидно, царевич обрел от своего «дидаскала» навыки риторики и «пиитики», возможно, прикоснулся к философии. Во всяком случае, прочел под его руководством классических античных авторов.

Впоследствии Федор Алексеевич с уважением и любовью относился к Симеону Полоцкому. Став монархом, он позаботился о том, чтобы его учитель жил в роскоши и ни в чем не знал недостатка. Даже покои его в Заиконоспасском монастыре царь велел «обновить» с большой пышностью.

Любопытно, что в 1680 году типография, отданная под руководство Симеону Полоцкому, выпустила «Историю о Варлааме и Иоасафе». Сюжет этого странного, полуфантастического произведения хорошо знали на Руси задолго до печатного издания. Зачем же бывший учитель монарха решил опубликовать его? Видимо, захотелось ему намекнуть и выросшему Федору Алексеевичу, и его подданным на свою высокую роль у подножия трона. По сюжету истории — два главных героя — пустынник Варлаам и царевич Иоасаф[13]. Умудренный опытом Варлаам наставляет последнего в вере и нравственности, а тот проявляет качества идеального ученика. Царевич доходит до таких вершин духовного совершенства, что даже отказывается от царства ради благодатного пустынничества. Издание снабжено гравюрой отличного качества: седобородый старец у трона, на котором восседает юноша. Стоило бы поискать в них портретного сходства с государем и его «дидаскалом», если бы внешность Федора Алексеевича не являлась тайной за семью печатями[14].

Царь публикацию одобрил совершенно официально: это его одобрение читается в выходных данных книги. Царский домовый храм в подмосковном Измайловском дворце Федор Алексеевич велел освятить в честь царевича Иоасафа-пустынника. Нужны ли здесь дополнительные комментарии? Кажется, всё на виду

* * *

В итоге Федор Алексеевич получил весьма солидную «теоретическую подготовку» к роли монарха. Столь значительную, какой доселе не было ни у кого из правителей Московского государства.

Его судьба складывалась в точности как у актера, который силой обстоятельств оказался лишен иных радостей, помимо радости выступать на сцене, а потому очень долго и основательно репетировал главную роль своей жизни. Годам к тринадцати-четырнадцати для царевича свет клином сошелся на будущем царствовании.

С этим багажом он встретил день, когда полученные знания понадобились ему для дела.

ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ

У государей из династии Романовых составилась необычная традиция. Более века все монархи из этого рода всходили на престол в подростковом возрасте.

Причем трон нередко доставался именно тому наследнику, которого менее всего готовили к большой политической деятельности.

Основатель династии, царь Михаил Федорович, сделался монархом шестнадцати лет от роду. Бедствия Смуты коснулись державного юноши, но не успели отравить его личность. Зато и в делах государственного правления он понимал ничтожно мало. Обучить его искусству власти мог бы отец — впоследствии патриарх Филарет, — но он несколько лет провел у поляков в плену и не мог влиять на воспитание отпрыска.

Сын Михаила Федоровича сменил отца на троне в том же самом возрасте. Его воспитывали вполне традиционно — как мальчиков из боярских семейств, как многочисленных сыновей в боярском роде Романовых. Образование Алексея Михайловича имело в большей степени касательство к духовной, христианской сфере, нежели к точным наукам и гуманитарным дисциплинам. Даже военное дело оказалось почти незнакомым для молодого царя.

Братья Федора Алексеевича — Иван и Петр — не нарушили старинного обычая. Первый из них оказался монархом за несколько месяцев до шестнадцатилетия. Второй короновался в десять лет, а после смещения регентши царевны Софьи начал самостоятельное правление… о шестнадцати годах. Судить о знаниях Ивана Алексеевича сложно: слабость зрения и иные хвори делали для него в принципе проблематичной сколько-нибудь серьезную учебу. Петра Алексеевича обучали, и неплохо, — старший брат, государь Федор Алексеевич, присматривал за этим. Однако Петр с отроческого возраста был выброшен на периферию российской общественной жизни.

Правительница Софья вытеснила семейство Нарышкиных, в том числе и подростка Петра, с политической арены. Образовательный процесс хаотизировался. Теперь отрока учили «чему-нибудь и как-нибудь». Потому-то, быть может, на протяжении всей жизни Петр Алексеевич брался с такой жадностью осваивать новый сферы знания, что с малых лет оказался лишен хорошей школы.

Наконец, юноша в европейском платье, Петр II, прошел перед своими подданными как прекрасное привидение. В полуразмытом облике его еще толком не научились видеть фигуру правителя, а смерть уже резанула остро наточенной косой по нитям, связывающим тело и душу. Он стал императором всероссийским, не достигнув двенадцати лет, и царствовал менее двух с половиной лет. Стоит ли обсуждать степень его готовности править страной?

Проблема тут, видимо, в каком-то генетическом заболевании. Трудно сказать, в чем дело, но со времен Михаила Федоровича Романовы получили не только трон, но и какую-то дурную наследственность. До Михаила Федоровича род мог похвастаться отличными воеводами, превосходными администраторами, крепкими мужчинами, коим назначен был долгий век. Но как только один из них надел царский венец, над всем родом нависла печальная судьба. Романовым отлично удавались девочки — красивые, здоровые долгожительницы, а вот с мальчиками выходило иначе. Они реже рождались, чаще болели, скорее уходили на тот свет от нездоровья. Многие умерли во младенчестве или же не дотянув до зрелого возраста.

Любопытно: династия обращала самое пристальное внимание на собственное здравие. О нем заботились основательно, со вкусом и тщанием. Домовитые, любившие комфорт Романовы, сторонники степенной старомосковской жизни, садов, богомолья и охотничьих забав, не пьяницы и не развратники, они, кажется, вели самый здоровый образ жизни. Однако результатом подобного рода забот и разумной умеренности в удовольствиях почему-то становилась… недолгая, усеянная хворями жизнь государей из их семейства.