Книга Былое и думы собаки Диты - Людмила Раскина

Что тут поднялось! Ма кинулась отнимать у меня туфлю, все гости держались за бока от смеха, а громче всех хохотал высокий худой гость Яша. Их с Изей жены — Лена и Клара — родные сестры.

Изя схватил отнятую у меня туфлю и стал горестно ее рассматривать. И вдруг говорит:

— Да это не моя туфля!

И тут Яша сразу перестал хохотать, бросился в переднюю и закричал оттуда:

— Ну конечно. Это моя туфля!

Оказывается, они с Изей купили одинаковые туфли, только разного размера.

Теперь уж все гости просто застонали и совсем попадали на пол от смеха, и громче всех смеялся Изя, прямо заливался. Один Яша почему-то даже не улыбнулся.

Гости вообще приходят к нам довольно часто, но после злополучной истории с Яшиными туфлями — хотя я их совсем не попортила! — некоторые прямо с порога начинают нудить:

— Уберите собаку! Уберите собаку!

И меня попробовали было закрывать в маленькой комнате. Но я в таких случаях непреклонна: я устраиваю такой скандал, я так вою и колочусь в дверь, что гостям все равно не слышно друг друга. А если я затихаю и только тихонько подскуливаю, уткнув нос в щель под дверью, Рыжуше и Па сразу становится меня жалко, и меня выпускают.

Постепенно я установила такой порядок: гости приходят, я их встречаю вместе со всей семьей, они целуются, я тоже успеваю кого-нибудь лизнуть, и пока они не начали кричать: «Дита! Место!» — сама быстренько удираю на свое «место». Лежу тихо, как будто совсем не обращаю на них внимания, только лапы у меня подрагивают от возбуждения.

Но как только Ма возвещает: «За стол! Прошу за стол!» — я первая вскакиваю и влетаю под стол, и оттуда меня уже выковырять невозможно.

Гости садятся, начинают разговаривать, угощаться и забывают обо мне. Я жду, пока голоса за столом не станут медленными, благодушными, кладу голову кому-нибудь на колени и начинаю немного надавливать. Гость откинет скатерть, а это я, смотрю на него глазами, полными любви и печали. Обычно хорошо наевшийся гость крика не поднимает, а воспринимает мое явление как знак особого к нему расположения. Он тихо шепчет мне: «Это ты, Дитушенька?» — и дает мне что-нибудь вкусненькое, а моя семья, даже Ма и Ба, делает вид, что ничего не замечает.

И все-таки принимать гостей — беспокойное дело. Откровенно говоря, я от них устаю. Но все-таки лучше, чтобы гости приходили к нам, хуже, когда мои домашние отправляются в гости сами.

Еще полбеды, когда они уходят по отдельности: Ба — к соседям на четвертый этаж «спокойно посмотреть телевизор» и «отдохнуть» от нас; Рыжуша — поиграть к подругам, а Па и Ма — в гости.

Но когда они собираются и уезжают все вместе, вчетвером, без меня — даже Ба, и та меня бросает! — тут уж поневоле взвоешь.

Когда это случилось в первый раз, я, признаться, не сдержалась. Они потом рассказывали, что, когда возвращались, уже на троллейбусной остановке услышали мой лай и вой и помчались к дому стрелой, даже отсутствия лифта не заметили.

Когда они вошли в квартиру, я уже не выла, а скромно лежала на своем «месте», отвернувшись мордой к стенке.

Они уже сами увидели и разодранную подушку, и пух и перья по всей комнате, и чужой журнал «Новый мир» с наполовину съеденной обложкой, и любимую поваренную книгу Ма, оставшуюся без раздела «Праздничные ужины».

Ма всплеснула руками, села на диван посреди этого погрома и сказала:

— Дита! Иди ко мне!

Теперь-то я знаю, что, когда она говорит таким ровным голосом, дело плохо, а тогда подумала: может, ничего страшного и не произошло. Может, обошлось, — и кинулась к ней.

А Ма продолжает, вроде бы спокойно:

— Что же ты наделала, бессовестная собака?

Я поджала хвост и отвернула голову, а она опять:

— Нет, ты посмотри мне в глаза!

Это было уже выше моих сил. Я бросилась на свое «место», забилась в угол, и из глаз у меня потекли крупные слезы. Тут Па сразу вступился:

— Ну ладно, ладно! Хватит! Ты же видишь, как она переживает.

— Переживает она, как же! — проворчала Ба. — Совсем распустилась.

А Рыжуша присела около меня на корточки и стала меня гладить. Я переживала. Я очень переживала. Я ведь знала, как вся моя семья любит книги и подушки. Подушки они всегда кладут себе под голову, когда ложатся спать, и во сне крепко их обнимают. Я-то не очень это понимаю. Я, наоборот, когда сплю, свешиваю голову вниз со своей лежанки. Но мои просто обожают эти подушки. У них даже есть стихотворение любимое, которое Ма часто читает Рыжуше на ночь, когда она уже вымытая, в пижаме, лежит в кровати:

Поздно ночью у подушки,

Когда все утомлены,

Вырастают маленькие ушки,

Чтобы слушать сны.

Сны текут, то явственней, то глуше,

Как ручей точь-в-точь,

А подушка, навостривши ушки,

Слушает всю ночь.

Днем она, уставши до упаду,

В жажде тишины

Спит. Будить ее не надо.

Спит и видит сны.

А книги они любят еще больше и все время читают, а потом обсуждают. Часто вечером, когда мы приходим с гулянья, Па ложится с сигаретой на диван, подушку под голову. Рыжуша устраивается около него, а Ма усаживается в кресло напротив. Я ложусь в самой середке, между ними, чтобы слышать и видеть их всех.

Ба уходит к соседям, телевизор выключен, и Ма читает нам вслух.

Я смотрю на Рыжушу — она не замечает ничего вокруг и по ее лицу сразу видно, какую историю она слушает: если страшную — у нее глаза расширяются, раскрываются, если грустную — она начинает жевать губами, а потом утыкается в Па и тихонько плачет; Па скорей говорит что-нибудь смешное, и Рыжуша улыбается сквозь слезы.

Какие мы с Рыжушей все-таки разные! Я всегда очень бурно радуюсь или возмущаюсь, а она никогда громко не хохочет и не рыдает, даже если больно ушибется. Зато, когда она улыбается, у меня внутри распускается что-то теплое.

Я лежу, любуюсь Рыжушей и незаметно засыпаю. Иногда я просыпаюсь от неожиданного смеха — это они смеются надо мной: оказывается, я громко храпела во сне. Тогда я обижаюсь, встаю и ухожу на свое «место».

А еще они читают поврозь, каждый что-нибудь свое. Ма любит журнал «Приусадебное хозяйство». Она его читает на ночь и при этом все время так мечтательно вздыхает. А еще перед приходом гостей она собирает все свои кулинарные книги и начинает их изучать, закладывать бумажки в интересных местах, а потом вдруг все захлопывает, складывает и говорит:

— Ну ладно. Приготовлю что-нибудь как всегда.

Ба тоже читает на ночь журнал «Здоровье» или «Крестьянка» и тоже вздыхает, только совсем не мечтательно, а страдальчески, потому что там рассказывается о болезнях и еще о стариках, обиженных взрослыми детьми. После этого чтения у нее портится настроение, и, чтобы его поднять, Ма подсовывает ей воспоминания всяких известных артисток, Ба любит узнавать про их личную жизнь.