Книга Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко

кроме сосущих энергию чудовищ. Проработал бы нравственные законы, подвёл бы под это дело подходящую новую философию, внедрил её в массы. Ну, и так далее.

Вместо этого Основатель дал подопытным общий язык и неограниченные возможности. Свободу пользоваться божественными дарами – как для устранения материальных проблем, так и для устранения друг друга.

Лучший Атлас Вселенной

– Полагаю, – сказал Кат, – стоит объяснить, что сегодня произошло.

Ночь неторопливо, снежинка к снежинке, укрывала мостовые молочно-белой глазурью. За поволокой туч плыли два светлых пятна, побольше и поменьше – Великий и Малый месяцы. В этот поздний час люди сидели по домам, и почему-то казалось, что именно теперь, опустев, город обрёл истинное обличье: без суетливых прохожих, без карет и ломовых телег, без разносчиков, попрошаек, городовых. Только чёрные утёсы зданий и молочные реки улиц. И два разновеликих глаза в небе. Таков был Китеж – ночной, настоящий.

– Я знаю, что произошло, – сказал Петер, пряча нос в засаленный воротник куртки. – Ваша супруга больна. Она – гаки, верно?

Он быстро успокоился, этот воспитанный мальчик. Или очень хорошо скрывал волнение.

Кат сделал несколько шагов в молчании.

– «Гаки», – повторил он. – Мы здесь говорим «упырь». Это на словени, на нашем языке. Да, всё так, как ты сказал. Но есть ещё кое-что. Важное.

Петер кивнул, ожидая продолжения.

– Я – тоже упырь, как она, – сообщил Кат. – Правда, моя болезнь зашла не так далеко, я способен держать себя в руках. В отличие от Ады.

Ещё дюжина молчаливых, долгих шагов. Кат оглянулся; по старой привычке он всегда брал под контроль то, что творилось вокруг, и особенно сзади. Привычка не раз спасала ему жизнь. Но сейчас позади была только улица, припорошенная снегом, на котором чернели две цепочки свежих следов.

– Она не умеет останавливаться? – спросил Петер негромко.

– Нет, – жёстко сказал Кат. – Не умеет. Пьёт людей до конца. Всю жизнь так делала. Много раз пробовала удержаться, но… В общем, если прервётся, то может умереть. Это от неё не зависит, к сожалению.

На этот раз тишина длилась шагов тридцать.

– А вы – не такой? – спросил Петер.

– Не такой, – покачал головой Кат.

– Это хорошо, – сказал Петер серьёзно.

Кат прочистил горло.

– Но всё равно, – сказал он с нажимом, – я упырь, мне нужна пневма других людей. Именно поэтому мы сейчас с тобой разговариваем.

Снова повисла пауза. Впереди маячил фонарь, один из немногих, что оставались гореть допоздна.

– Вам нужно меня выпить? – хрипло спросил Петер.

Кат вздохнул.

– Не сейчас. Видишь духомер?

Он поднял левую руку и закатал рукав. Запястье охватывал стальной браслет с сияющим камнем, похожим на тот, что украшал грудь Ады.

– Светится, – заметил Кат. – Значит, у меня в теле ещё много энергии. Но я, как ты помнишь, не только упырь, а ещё и мироходец. Двойной талант, чтоб его.

– Вы расходуете пневму, когда ходите в Разрыв? – догадался Петер.

– Я расходую пневму постоянно, каждую секунду, – терпеливо объяснил Кат. – Как ты, как все нормальные люди. Только, в отличие от нормальных людей, у меня она не восстанавливается. А когда я хожу в Разрыв, то пневмы тратится столько, что при плохом раскладе обратно могу и не выйти. Теперь сечёшь, в чём соль?

Петер с полминуты шёл в раздумье, потом ахнул:

– Вам нужен донор! Постоянный донор, который всё время был бы рядом, да?

– Именно так, – кивнул Кат. – Видишь ли, намечается очень нелёгкое путешествие. Вероятно, в течение ближайшего месяца мне придётся ходить в Разрыв чаще, чем в сортир. До нынешнего дня я ломал голову, думая, как бы провернуть дело и не окочуриться. Искать донора каждый раз, как выберусь из Разрыва, очень сложно. И дорого. Мало кто согласится иметь дело с упырём, а если согласится, то заломит аховую цену. Но ты – ты дашь мне шанс пережить этот месяц.

Петер вдруг споткнулся на ровном месте – видно, подвели чересчур большие, расхлябанные ботинки.

– Не знал, что всё так сложно. А можно как-то схитрить? Не говорить донору, что вы, м-м, гаки?

Кат пожал плечами:

– Это сразу выяснится. Нас не любят. За обман и вовсе могут повесить на месте.

Петер ещё немного подумал.

– Вы же меня не убьёте, правда? – спросил он осторожно.

Кат усмехнулся.

– Не убью, – сказал он. – Обещаю. Я вообще не люблю убивать людей.

Из-за угла показался полкан-городовой. Это был здоровенный детина с вытянутым по-собачьи рылом, сплошь поросшим жёсткой короткой шерстью. Проходя мимо Ката, он зевнул, обнажив зубы