Книга Петтерсы. Дети гор - Павел Алексеевич Воля
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марта с детьми, опережая друг друга, взлетели на борт и уже разместились по каютам, а он все стоял у причала.
– Пап, ты идешь?! – воскликнул вернувшийся Майкл.
С Джорджа спало оцепенение.
– Да, сын, – сказал он и натянуто улыбнулся.
– Па-а-ап, – протянул парень, – что-то случилось?
– Конечно нет, – соврал он. – Просто задумался.
Петтерс поднялся на борт. На душе скребли кошки. К нему вновь вернулись видения из дурного сна – заснеженный лес, звери-оборотни и лютый холод. Он пытался себя успокоить, отгоняя дурное предчувствие.
Через несколько дней они пересекут Балтийское море и окажутся в Петербурге, одном из самых красивых городов мира. Семья вместе, и причин для тревоги нет. Однако противный внутренний голос не унимался и продолжал нашептывать: «берегись, Петтерс», «впереди тебя ждет опасность», «еще не поздно вернуться». Мысленный диалог прервала команда капитана, пронесшаяся над палубой:
– Отдать концы!
Молодой матрос с красным, усыпанным прыщами лицом, пробежал мимо Джорджа к привязанному у фальшбóрта[40] канату. Он уцепил конец веревки, завязанной в бант, и потянул на себя, но узел лишь туже затянулся. И без того нервное состояние матроса грозило перерасти в панику. Руки судорожно шарили по мокрому пеньковому канату. Джордж, молча наблюдавший за стараниями паренька, решил сжалиться над беднягой.
– Это бýлинь[41], – тихо произнес Петтерс.
– Что?
Матрос вытаращил на мужчину глаза, в которых читалось одновременно удивление, отчаяние и страх перед грядущим наказанием за неисполнение приказа.
– Булинь, – так же тихо повторил Джордж. – Он же пáловый узел, беседочный или петля любовника. Чтобы развязать – сдвинь воротник и ослабь затяжку и только потом тяни за бант.
Парень смотрел на Петтерса непонимающим взглядом, будто тот разговаривал на латыни. Джордж тяжело вздохнул и покачал головой:
– И где вас только набирают.
Он подошел к матросу, аккуратно убрал его руки с каната и в два движения развязал узел. Паренек вытер пот со лба и, буркнув: «Спасибо, сэр», убежал.
Корабль отчалил. Теперь возвращаться было уже поздно. Оставалось уповать на Провидéние и надеяться на собственные силы. Джордж направился в свою каюту.
31 марта 1866 года парусно-винтовой фрегат «Виктория» отбыл из порта Пензанса, держа курс на Санкт-Петербург – столицу Российской империи.
В то же самое время за тысячи миль от берегов Туманного Альбиона, в местах более теплых, чем эти, произошла встреча, которая коренным образом изменит судьбы наших героев.
Молодой юноша неспешно прохаживался по вымощенным камнем дорожкам цветущего сада. В одной руке он держал золотой жезл, обвитый двумя змеями, обращенными друг к другу головами, в другой была чаша с вином. Иногда он останавливался, чтобы слегка пригубить из нее и воздать дань божественному напитку, а затем вновь продолжал свой променáд[42]. На лице юноши читалось умиротворение и спокойствие. Прекрасные ни́мфы[43] тут и там сновали меж цветов, виноградных лоз и оливковых деревьев, приводя в порядок и без того безупречный пейзаж.
Неожиданно над головой прохаживающегося раздался оглушительный раскат грома, заставивший все живое в саду броситься врассыпную. Юноша остановился.
– Отец?
– Здравствуй, сын!
Слова эхом разлетались по округе, заставляя листья на деревьях вздрагивать, однако произносившего их видно не было.
– Чему обязан твоим визитом, отец?
– Разве я не вправе навестить своего любимого сына?! – пророкотал голос.
– Бесспорно, хотя последняя наша встреча была, эм… – молодой человек слегка закатил глаза, пытаясь вспомнить точную дату, – в момент моего зачатия.
– Но это не мешало мне любить тебя все это время!
– О! В этом я не сомневаюсь, ты у нас очень любвеобильный, – с улыбкой проговорил юноша, а потом громко добавил: – Лучший отец в мире!
Сказав это, он высоко поднял чашу с вином у себя над головой, а затем залпом осушил ее.
– Перестань пая́сничать![44] – громыхнуло сверху. – Для тебя есть задание!
– В самом деле? – Молодой человек наигранно удивился. – Прислал бы кого-нибудь из своих посыльных, как ты всегда и поступал.
– Дело слишком деликатное и не для чужих ушей!
– О!
Юноша отвел руку с чашей в сторону. Тут же из ближайшей садовой клумбы выпорхнула прелестная нимфа с кувшином вина и наполнила ее.
– Таким образом, – продолжил он, когда девушка вновь исчезла в цветах, – учитывая все обстоятельства и деликатность момента, «задание» автоматически превращается в «просьбу»!
Еще один раскат грома, на этот раз намного громче, разнесся по округе.
– Хватит упражняться со мной в красноречии! Не зли меня!
Юноша покорно опустил голову:
– Прости, отец. Долгое отсутствие образованных собеседников накладывает свой отпечаток. Так в чем заключается дело?
– Нужно найти одну семью! Сделать это аккуратно и быстро, раньше, чем остальные!
– Остальные?
Молодой человек недобро ухмыльнулся и направил свой взор в облака.
– Меня еще никому не удавалось обставить! Ты что, сомневаешься во мне, отец?! Или таков твой способ задеть мое самолюбие?!
– Ни в коем случае! В твоих талантах я уверен, ты ведь мой сын! Просто на этот раз у тебя очень сильные соперники!
Юноша удивленно поднял брови. Затем подошел к ближайшей оливе, поудобнее расположился в ее тени, поставил чашу с вином на землю, положил золотой жезл себе на колени и, скрестив руки на груди, громко заявил:
– А ты умеешь заинтриговать, отец! Я жажду подробностей!
Часть II
Российская империя
Глава 9
Санкт-Петербург
Холодный северный ветер нещадно трепал волосы Майкла, стоящего на палубе корабля. Поднятый воротник легкого пальто спасал лишь отчасти, промозглая стужа так и норовила залезть за пазуху, чтобы пробрать до костей. Да, Балтика так же отличается от южных морей, в которых доводилось плавать юному Петтерсу, как суждения католического пáстора от суждений раввина[45], но парня, казалось, это совсем не волновало. Он молча смотрел вдаль, стараясь разглядеть сквозь непроглядный утренний туман очертания берегов. Вот-вот на горизонте должен был появиться порт Петербурга, если верить рассказам, одного из красивейших городов мира. Корабль спал. Лишь иногда тишину прорезала небрежная перекличка вахтенных.
Еще в Англии они с отцом, опираясь на пояснительную записку Самарина, тщательно проработали маршрут путешествия, разбив его на отрезки и рассчитав время прохождения каждого в зависимости от вида транспорта, которым придется воспользоваться.
Путь от Пензанса до Санкт-Петербурга по морю занимал, по их расчетам, от четырех до десяти дней, в зависимости от погодных условий и модификации судна. И с тем и с другим Петтерсам повезло, поэтому прибыть в пункт назначения они должны были в кратчайшее время.
Четыре дня на корабле, конечно, не сравнятся с полугодичным плаванием к берегам Австралии, но и их нужно чем-то занять. В этом вопросе каждый член семьи был свободен в выборе.
Джордж уселся за изучение карт Российской империи, начиная от Петербурга, далее по предполагаемому пути следования, заканчивая Пензенской губернией и ее окрестностями. Причем делал он это с такой дотошностью, что складывалось впечатление, будто он собирается пойти на Россию войной, а не едет на свадьбу к дочери друга.
Марта с головой ушла в изучение русского языка. Раздобыв где-то англо-русский разговорник и путеводитель по России, она денно и нощно штудировала слова и фразеологизмы неизвестной доселе ей речи. Так за время плавания Петтерсы узнали от нее о том, что в России можно «остаться с носом», «валять дурака», «бить баклуши» и жить «душа в душу». Нюанс заключался в том, что Марта пока до конца не понимала, при каких обстоятельствах применять эти выражения, но очень старалась.
Эйша, которой, по понятным причинам, не разрешили взять с собой ее насекомых-питомцев, осталась без научно-исследовательской работы, поэтому засела за рукоделие.
Майкл же, по своему обыкновению, основную массу свободного времени проводил либо в машинном отделении, изучая работу механизмов, либо, как и в это утро, на палубе корабля.
Паренек был счастлив. Несмотря на ранний час, качку, от которой уже успел отвыкнуть, и несносную погоду, он ощущал неимоверный прилив сил. Впереди его ждала новая, неизведанная страна, а вместе с ней и новые приключения, только теперь все Петтерсы были вместе.
Если бы Майкл тогда, стоя
