Книга Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

Внешне лорд Редлэди остался спокоен. Вслух, как делали севстралийцы на торжественных церемониях, он произнес:

– Мы здесь, чтобы выслушать человека.

– Мы здесь, чтобы выслушать его, – откликнулись двое севстралийцев.

– Мы здесь не затем, чтобы осудить или убить его, хотя к этому может прийти, – продолжил он.

– Хотя к этому может прийти, – повторили они.

– И откуда на Старой-Престарой Земле, выходит, человек?

Они знали ответ наизусть и хором веско произнесли:

– Так было на Старой-Престарой Земле, и так будет среди звезд, как бы далеко мы, люди, ни забрались. Семя пшеницы ложится в темную, влажную землю; семя человека – в темную, влажную плоть. Семя пшеницы пробивается вверх, к воздуху, солнцу и простору; стебель, листья, колос и зерно стремительно растут под распахнутыми глазами небес. Семя человека растет в уединенном соленом океане утробы, в морской тьме, которую помнят тела его расы. Урожай пшеницы собирают руки людей; урожай людей собирает нежность вечности.

– И что это значит? – нараспев спросил лорд Редлэди.

– Смотреть с милосердием, решать с милосердием, убивать с милосердием, но сделать урожай людей сильным, верным и добрым, таким, какими были урожаи пшеницы, стоявшей высоко и гордо на Старой-Престарой Земле.

– Кто здесь? – спросил лорд Редлэди.

Оба севстралийца произнесли полное имя Рода.

Когда они закончили, лорд Редлэди повернулся к Роду и сказал:

– Сейчас я произнесу слова церемонии, но обещаю, что тебя не застанут врасплох, что бы ни произошло. А потому отнесись к этому спокойно. Спокойно, спокойно.

Род следил за разумами землянина и двух севстралийцев. Он видел, что Бизли и Таггарт одурманены словами ритуала, влажным, ароматным воздухом и фальшивым синим небом на крыше фургона; они не знали, что собираются сделать. Но Род также видел пронзительную, острую триумфальную мысль, которая формировалась в глубине разума лорда Редлэди: Я спасу этого мальчика! Он почти улыбнулся, несмотря на присутствие человека-змеи, который с замершим взглядом и застывшей улыбкой стоял всего в трех шагах от него и чуть сзади, так, что Род мог видеть его только краем глаза.

– Господа и владельцы! – произнес лорд Редлэди.

– Господин председатель! – ответили они.

– Известить ли мне человека, которого слушают?

– Известите его! – нараспев произнесли они.

– Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан сто пятьдесят первый.

– Да, господин, – откликнулся Род.

– Доверенный наследник Пастбища рока!

– Это я, – сказал Род.

– Услышьте его! – сказали двое севстралийцев.

– Ты пришел сюда, дитя и гражданин Родерик, не для того, чтобы мы судили или наказывали тебя. Если это необходимо сделать, это должно быть сделано в другом месте или в другое время – и другими людьми, а не нами. Перед этим советом стоит единственный вопрос: позволить или не позволять тебе покинуть этот зал свободным и в добром здравии, принимая во внимание не твою невиновность или вину в делах, решение по которым может быть вынесено в ином месте, но лишь выживание, безопасность и благополучие этой планеты. Мы не наказываем и не судим, но мы решаем, и решаем мы твою жизнь. Ты это понимаешь? Ты согласен?

Род безмолвно кивнул, упиваясь влажным, пропитанным розами воздухом и утоляя внезапный приступ жажды атмосферной влагой. Если сейчас дела пойдут плохо, идти им придется недалеко. Совсем недалеко, с учетом неподвижного человека-змеи, стоявшего на расстоянии вытянутой руки от Рода. Он попытался заглянуть в змеиный мозг, но увидел только внезапный блеск узнавания и пренебрежения.

Лорд Редлэди продолжал говорить, Таггарт и Бизли внимали его словам так, словно никогда прежде их не слышали.

– Дитя и гражданин, ты знаешь правила. Мы не будем решать, прав ты или нет. Здесь не судят за преступления и оскорбления. Или непричастность к ним. Мы лишь решаем один вопрос. Следует ли тебе жить или нет? Ты это понимаешь? Ты согласен?

– Да, господин, – ответил Род.

– И какова твоя позиция, дитя и гражданин?

– Что вы имеете в виду?

– Совет спрашивает тебя. Каково твое мнение? Следует тебе жить или нет?

– Мне бы хотелось, – ответил Род, – но я устал от детства.

– Совет спрашивает не об этом, дитя и гражданин, – сказал лорд Редлэди. – Мы спрашиваем, что ты думаешь? Следует тебе жить или не следует?

– Вы хотите, чтобы я сам себя рассудил?

– Именно, парень, – ответил Бизли. – Ты знаешь правила. Ответь им, парень. Я сказал, что мы можем на тебя рассчитывать.

Резкое, приветливое, соседское лицо внезапно приобрело для Рода огромное значение. Он посмотрел на Бизли, словно никогда прежде его не видел. Этот человек пытался рассудить его, Рода, и он, Род, должен был помочь решить, как с ним поступить. Препарат от человека-змеи и хихикающая смерть – либо свобода. Род начал было говорить и умолк. Ему предстояло говорить от лица Старой Северной Австралии. Старая Северная Австралия была суровым миром, гордившимся своими суровыми людьми. Неудивительно, что совет поставил его перед суровым выбором. Род принял решение и произнес четко и рассудительно:

– Я бы сказал: нет. Не позволяйте мне жить. Я не гожусь для этого. Я не могу говрить и слыжать. Никто не знает, какими будут мои дети, но расклад не в их пользу. За исключением одного…

– И что же это, дитя и гражданин? – спросил лорд Редлэди. Бизли и Таггарт наблюдали за ними, словно за последними пятью метрами скачек.

– Посмотрите на меня внимательно, граждане и члены совета, – ответил Род, обнаружив, что в такой атмосфере нетрудно выражаться церемонно. – Посмотрите на меня внимательно и не думайте о моем счастье, поскольку закон не позволяет вам судить о нем. Посмотрите на мой талант – на то, как я могу слыжать, на мой громоподобный способ говрить. – Род собрался с мыслями для последней авантюры и, пока его губы шевелились, произнося слова, плюнул всем своим разумом: – гнев-гнев,

– яростно-красный,

– кроваво-красный,

– огненный шторм,

– шум, зловоние, вспышка, грубость, горесть и ненависть ненависть ненависть,

– все тревоги горького дня,

– выползни, сосунки, щенки!

Это обрушилось на них разом. Лорд Редлэди побледнел и стиснул губы, Старик Таггарт закрыл лицо руками, Бизли выглядел так, будто испытывал ошеломление и тошноту. Когда комнату накрыло спокойствие, Бизли принялся рыгать.

Слегка дрожащим голосом лорд Редлэди спросил:

– И что это должно было продемонстрировать, дитя и гражданин?