Книга Мистика русского православия - Роман Багдасаров

Постепенно возносясь, пушкинская старуха ничем не делится со стариком; её алчность (по одному из черновых вариантов) доходит до безумной мечты сделаться «римскою папой». Возвратившись с берега, старик находит жену сидящей на макушке некой вавилонской башни в тиаре католического первосвященника. У Братьев Гримм в сходном сюжете о «камбале-рыбе» старуха хочет стать на место Бога. Политическую сатиру, направленную против неуёмного властолюбия, поэт сочетает с печальной мудростью: одержимый страстями глух к веянию духа.

РЕАНИМАТОР Алексей Уваров

У нас всегда есть палочка-выручалочка. Если в России не хватает знаний, их легко позаимствовать на Западе или на Востоке. Но бывают ситуации, когда требуемых знаний нет нигде. Тогда их следует добыть самому. Одного таланта здесь маловато — требуется много талантов — и, как вы догадались, в евангельском значении таланта как денежной единицы.

«Наукой должны заниматься люди состоятельные», — любила повторять жена графа Уварова, Прасковья Сергеевна. И это воистину так. Её муж, Алексей Уваров (1825–1884), не смог бы положить начало русской археологии, если бы не был сыном министра, влиятельным аристократом и свободным путешественником. Если бы не знал, как управлять сотнями людей, выращивать лес и молодые дарования. Для всего этого нужны совершенно специфические способности, которые приобретаются за солидную сумму… Граф Уваров не просто открыл для всего мира живую историю России. Фактически он воскресил её прошлое из небытия.

Начало русской археологии было далеко не русским. Образованное общество, воспитанное на оригиналах Геродота и Цицерона, до сладких подрагиваний обожало античность и не видело никакого резону в раскапывании славянских древностей. Когда Екатерина II присоединила Крым, легендарную для греков Тавриду, туда хлынули столичные «культурные туристы», а следом кладоискатели. Кижи, Соловки, Золотое кольцо, даже Кремль Московский никого не волновали. До середины XIX столетия все музеи были нацелены на скифское золото и эллинские амфоры. Конечно, коллекционеры не отказались бы и от египетских артефактов, от ассирийских каменных рельефов, но за редкостью оных в почвах Российской империи стали попросту откупать их из коллекций Европы.

Непривычная правда: даже представители элиты не ценили своей истории. Никто не считал иконы, что там — целые храмы, монастыри! — произведениями искусства, они стоили гроши, гнили, зарастали берёзками. Церковная одежда, утварь ценилась по весу драгметалла, по количеству камней и по числу каратов в оных.

Два Николая, Новиков и Карамзин, выпустив — один «Библио-фику», другой «Историю государства Российского», — сумели пробудить интерес к прошлому собственной страны. Однако письменная культура, хоть и важная, но даже не половина народного бытия. Алексей Уваров впервые продемонстрировал истинную цену материальных памятников. Причём не только в научном, но и в финансовом смысле. Создав Исторический музей на Красной площади,

Иван Куликов. Портрет археолога А. С. Уварова (выполнен по фотографии). 1916

_285

граф продемонстрировал роскошь и разнообразие предметов родной старины, стал законодателем мод на отечественном антикварном рынке.

Министр по наследству

Его мать, Екатерина Алексеевна, была дочерью графа Разумовского, одного из богатейших людей империи, камергера, сенатора и министра народного просвещения. Через 16 лет после того, как её отец оставил свой пост, на него заступит её муж, Сергей Семёнович Уваров. До того крестник Екатерины II, Уваров-старший, служил дипломатом в Вене и Париже, директором департамента мануфактур, параллельно, вплоть до кончины, избирался президентом Петербургской Академии наук.

Внук министра, сын министра, Алексей, казалось, следовал той же траектории. Обе сестры были значительно старше, он рос единственным любимым наследником. Выдав дочерей замуж, мать фактически посвятила жизнь ему: постоянно возила заграницу, окружала картинами и скульптурами. Будучи ещё подростком, Уваров-младший подружился с виднейшими учёными-гуманитариями России. Что же касается Сергея Семёновича, то он был другом Гёте, Жермены де Сталь, братьев Гумбольдтов, князя де Линя, входя в круг европейской консервативной элиты.

Идеологическая формула «православие, самодержавие, народность», которую провозгласил Уваров-старший, не имела ничего общего с тиранией или квасным патриотизмом. Столкнувшись с диктаторскими амбициями Наполеона, с его сумасшедшим планом покорения мира, Европа судорожно искала баланса между гражданскими свободами и твёрдостью власти. Под народностью в триаде Уварова понимался культурный уклад, под самодержавием отнюдь не деспотизм, а то, что сегодня нарекли бы централизацией. Православием Сергей Семёнович называл не синодальную администрацию, а религиозно-философскую платформу. Общность платформы особенно требовалась на фоне духовных метаний, когда одни помещики устраивали у себя турецкие гаремы, другие «любомудры» увлекались

286 _

алхимией, что называется до полной диссолюции, а третьи спешили записаться в скопцы. Формула Уварова на долгие года стала основой идеологии и была с восторгом встречена партнёрами России, видевшими в ней гаранта мира.

У триады существовал секрет: её члены должны были правильно взаимодействовать друг с другом. Когда- в конце царствования Николая I самодержавие слишком перегнёт палку, Уваров-старший подаст прошение об отставке. Вряд ли судьба отца, явно не подходившего под категорию лузера и, тем не менее, вынужденного покинуть службу, вдохновила Алексея Сергеевича на повторный штурм министерского Монблана. Свою карьерную стратегию молодой граф сверял с показаниями трёх датчиков: «личный интерес», «государственная польза» и «сопротивление среды». О последнем он, правда, заботился мало, иначе не сделал бы для себя вопросом чести уровень исторической науки.

После окончания столичного (т. е. Петербургского) университета в 1845 году Алексей Уваров полирует образование в Берлине и Гейдельберге, попутно исполняя дипломатические поручения. Неаполитанский король подарил его отцу участок в Помпеях, и Алексей Сергеевич все свободные дни пропадает там, осваивая передовые методы раскопок. Очень рано Уваров осознал, что подлинная история призвана реконструировать жизнь народа в полном объёме. Но как соблазнить исследователей, зацикленных на летописях, изучать материальную культуру? Как объяснить, что вещи — такие же хранители исторического бытия, как и тексты? Вместе с другими энтузиастами, значительно старше себя по возрасту, 20-летний Уваров основывает Нумизматическое общество, позднее переименованное в Русское археологическое.