Книга Клуб ракалий - Джонатан Коу

Редкостный

Рубеж

Разнарядка

Решение

Расфуфыренный

Разносторонний

Раболепный

Рассудительный

Распутный

Рацион

Распоясавшийся

Росток

Резонный

Родной

Резонерствующий

Реалистичный

Разумный

Реагирование

Рожа

Разреженный

Сэм выполнил упражнение и обнаружил, что набрал четыре очка из двадцати. Вчера, с «Н — НЕОБЫЧНЫЙ», он набрал шесть, а позавчера, с «3 — ЗАСТОЛЬЕ», — наполнившие его верой в себя одиннадцать. И вот нате вам, четыре! Невероятно! Он справляется все хуже и хуже!

* * *

Увидев ряды пикетчиков, собравшихся у фабричных ворот и заполнивших все окрестные улицы, Билл ощутил прилив гордости. Цель состояла сегодня не в том, чтобы не пропустить на фабрику автобус со штрейкбрехерами, — в любом случае, его скорее всего подадут к задним воротам, — но в том, чтобы продемонстрировать поддержку попавшим в безвыходное положение забастовщикам «Гранвик», которые вот уже пятнадцать месяцев оставались неколебимы в своей решимости, несмотря на множество поражений в апелляционном суде и более чем двусмысленное отношение к ним Британского конгресса тред-юнионов. Биллу сказали, что этим вечером к фабрике съехалось со всей страны больше восьми тысяч пикетчиков. Редкостное выражение веры, доброжелательности и солидарности — именно то, в чем нуждается сейчас рабочее движение Британии. Неделю назад собственные его рабочие проголосовали — вопреки желанию Билла — за принятие нового пакетного предложения администрации.

Его это здорово расстроило, он не верил в чистосердечность планов Майкла Эдвардса, нового председателя правления «Бритиш Лейланд», о назначении которого было объявлено 1 ноября. Для социалиста настали худые времена, считал Билл. Он чувствовал: прежние, казавшиеся неоспоримыми, представления уходят в прошлое. Однако сегодняшний день, по всему судя, опровергал это чувство. Сегодняшний день запомнится как великая веха в истории борьбы рабочего класса.

С другого конца фабрики поступили сообщения, что автобусу действительно удалось проскочить мимо линии пикетчиков и горстка сохранивших верность компании рабочих уже находится внутри. Затем морозный воздух согрело нестройное «ура» — это Джайабен Десаи поднялась на импровизированную деревянную платформу, собираясь обратиться к своим сторонникам с короткой речью. Несколько минут назад Джайабен столкнулась в толпе с Биллом, они обменялись дружескими приветствиями. Теперь, глядя на нее, Билл испытывал стыд за автоматическую реакцию, которую в недавнем прошлом вызывали у него столь многие женщины, за этот усталый рефлекс, мертвящее обыкновение не видеть в них ничего, кроме возможности быстрого полового контакта. А вот наблюдать за Джайабен можно было лишь с ощущением… ну ладно, так или иначе, более чем волнующим. Восхищение, которое вызывала она у Билла, граничило с преклонением. Сейчас, на платформе, Джайабен выглядела совсем крошечной — да в ней и росту-то было меньше пяти футов, — но каким-то образом ухитрялась обращать себя в фокус всеобщего воодушевленного внимания. Возможно, причиной тому было ее сари, ярко светившееся в море черных комбинезонов и рабочих курток. Однако Билл считал, что дело не только в нем. Еще и в ее стремительном красноречии, спокойной решимости и живых, пытливых, смеющихся глазах. И в той властности, какую придали ей долгие месяцы забастовки.

Речи отзвучали, настало время расходиться. Полицейские кордоны перекрывали улицу с обеих сторон, не позволяя пока ни добраться до станции подземки на Доллис-Хилл, ни выйти на Дадден-Хилл-лейн, где стояли автобусы. Пикетчики недоумевали, однако сохраняли спокойствие. Еще немного — и полицейские расступятся, пропуская их. Люди стояли группками, смеясь, обмениваясь сигаретами и анекдотами, ожидая возможности уйти. Полицейские их словно бы и не видели — просто держали строй, неотрывно глядя перед собой, непроницаемые, бесстрастные.

Откуда поступил приказ? Как удалось с такой быстротой передать его по линии полицейских? Билл выяснить это так никогда и не смог. Он знал лишь одно: внезапно послышался громкий топот множества ног, полицейские рванулись вперед и набросились на пикетчиков. Налетели на них и принялись орудовать кулаками и дубинками.

Связных воспоминаний об этой атаке у него не сохранилось, но кое-какие картины врезались в память накрепко.

Подросток, которого двое полицейских, оторвав от земли, вбивают головой в капот машины.

Журналист-фотограф, у которого сначала вырывают камеру, а после ее растаптывают.

Пожилой уроженец Вест-Индии, которого прижимают к низкой садовой ограде и переваливают через нее, и он, с изогнутыми под странным углом ногами, рушится на землю точно куча костей.

Джайабен Десаи, которую волокут за волосы сквозь толпу разбегающихся, ничего не понимающих людей.

Женщина средних лет, которую хватают за горло и швыряют на асфальт.

Двое молодых полицейских, прижав к мостовой черного рабочего лет тридцати, одного из тех, кто приехал с Биллом, бьют и бьют его ногами по лицу и шее.

Вопли, визг и ругань вокруг, страдальческие вскрики, глаза, горящие страхом и враждебностью, лица, залитые кровью, кровь на тротуаре и подъездных дорожках, треск раздираемой одежды, звон бьющихся витрин и автомобильных стекол, хаос летящих осколков — и самое последнее: молоденький полицейский, сопляк лет девятнадцати, от силы двадцати, не более, — достаточно юный, чтобы быть его сыном, — губы мальчика искривлены в бессмысленной пародии на ненависть, изо рта вырывается нечто среднее между бранью и первобытным воем, он поднимает дубинку. Билл помнил, как, попытавшись заслониться рукой — немощно, бестолково, — ощутил удар, и рука, страшно хрустнув, дернулась в сторону, а следом дубинка, надо полагать, опустилась ему на голову, и он вырубился, полностью.

* * *

Под вечер того же дня автобус снова остановился у уотсфордской станции техобслуживания. На этот раз Билл остался внутри, с Сэмом. Голова у Билла была перевязана, рука покоилась в повязке, но чувствовал он себя вполне сносно. Другим досталось куда сильнее. Около двухсот пятидесяти покалеченных пикетчиков поступило в тот день в больницы. В парламенте уже зазвучали голоса, требующие расследования, которое, впрочем, так и не состоялось. Большую часть послеполуденных часов у полицейского участка Уиллсден-Грин простояла толпа демонстрантов. День и вправду получился историческим, но не совсем в том смысле, какой предвкушал Билл.

— Что вы читаете? — спросил он.

Последние пять минут Сэм не отрывался от книги. Теперь он протянул ее Биллу.

— «Двадцать пять волшебных шагов к овладению словом», — прочитал тот и хмыкнул. — Хотите приобрести новые знания, не так ли?

— Владение словом — вещь очень важная, — ответил Сэм.