Книга Наследники империи - Павел Молитвин

Уютное место, подумал северянин, без крыльев на этот горный кряж не очень-то заберешься. А значит, и удрать отсюда будет нелегко. Последнее соображение, впрочем, ничуть не огорчило его — цветущий вид горного края подействовал на Мгала умиротворяюще. Тем не менее он не только любовался быстро приближающимся озером, но и внимательно оглядывал местность, запоминая на случай побега положение утесов с наиболее выразительными очертаниями.

Уроборы летели все ниже и ниже и, наконец, описав над озером плавный полукруг, опустили свою добычу на каменную террасу, полого сбегавшую от входов в пещеры к тихо плещущейся о берег воде. Заглядевшись на темнокожих людей, начавших выскакивать из пещер, заслышав знакомый шум крыльев, Мгал слишком поздно сообразил, что поза его не способствует удачному приземлению. Как ни дергался и ни елозил он, стараясь втянуть голову в плечи и спрятать лицо, как ни бережно опускали своих пленников Сыновья Оцулаго, ему все же пришлось проехать несколько локтей по шероховатому и неровному утесу. Лоб, правую щеку, плечо и бедро северянина опалило огнем, потом сеть обвисла, опала, и ничуть не пострадавшая Лив радостно завопила:

— Люди! Обыкновенные люди, мачту им в задницу!

— Слезь с меня, женщина, — попросил Мгал, сплевывая кровь и каменную крошку. Он и сам видел, что встречали крылатых тварей самые что ни на есть обыкновенные люди: мужчины в коротких штанах и рубахах, девки в платьях, юбках и блузках — все как положено, никакой шерсти на теле, никаких крыльев за спиной.

Выпутавшись из упавшей на нее сети, Лив сползла с северянина и поднялась на ноги. Мгал, ругаясь вполголоса, расправил онемевшие члены и кое-как выпрямился, чувствуя, что его отчаянно качает из стороны в сторону. Окинув кровоточащие ссадины и царапины беглым взглядом и убедившись, что, несмотря на ужасающий вид, шкуру ему попортили не так сильно, как можно было ожидать, он уставился на толпившуюся в дюжине шагов от него группу людей, однако рассмотреть их толком не успел. Воздух вновь наполнился хлопаньем громадных крыльев, и, вскинув голову, северянин увидел, как две пары летунов снижаются над каменной террасой. Две опутанные сетями пленницы одна за другой были опущены на утес, но Мгал не смотрел на них — внимание его было всецело поглощено Сыновьями Оцулаго. Огромные кожистые крылья, казалось, действительно принадлежат чудовищным летучим мышам, торчащие в стороны когтистые лапы их тоже, однако руки, головы и даже покрытые шерстью тела были очень похожи на человеческие. Настолько похожи, что северянин нахмурился, силясь поймать ускользающую догадку.

Три крылатых существа, опустив добычу, взмыли вверх, последовав, очевидно, за уроборами, принесшими Лив и Мгала, четвертое же, сделав круг над головами собравшихся на каменной террасе людей, неожиданно снова пошло на снижение и уселось на огромный деревянный насест, установленный неподалеку от пещер. Вцепилось в него когтистыми лапами, потопталось на исцарапанном бревне, хлопая перепончатыми крыльями, и северянин ахнул от удивления.

— Да их же двое! Двое, ведьмин сок. Человек и… У него не было слов, чтобы назвать крылатое существо, от которого, отстегнув ременную сбрую, отделился темнолицый мужчина, закутанный в странное меховое одеяние, оставлявшее открытыми руки и лицо. Ромбовидное тело летающей твари с маленькой ушастой головкой состояло, казалось, из опутанного мышцами скелета и производило столь отталкивающее впечатление, что Мгал невольно попятился и сделал знак, оберегающий от злых духов и всевозможной нежити.

— Что за мерзкая зверюга! Божество, сотворившее такую гадость, обладало, по-видимому, весьма своеобразным чувством юмора! — пробормотала Лив, не в силах отвести глаз от маленького страшилища.

— Мы называем их шуйрусами. И поверьте, доброта и отзывчивость этих милых существ полностью искупают недостатки, присущие их внешности. Сотворили же их не боги, а люди, отдаленные наши предки, мечтавшие парить в небесах подобно птицам, — произнес темнолицый мужчина, незаметно приблизившийся к Мгалу и Лив, пока те пялили глаза на человека в меховом одеянии, подкармливавшего перепончатокрылого летуна чем-то вкусненьким.

— Стало быть, это вы и есть Сыновья Оцулаго? — Северянин окинул незнакомца оценивающим взглядом и отметил, что оружия у него нет. Хороший признак.

— Нгайи зовут нас также уроборами — Народом Вершин, и это, пожалуй, больше соответствует истине. Однако ты весь в крови, пойдем, Омата промоет и перевяжет твои раны.

Мгал огляделся по сторонам. Какая-то сердобольная девушка накинула плащ из тонкой шерсти на плечи Лив, совершенно забывшей о своей наготе. Кто-то из мужчин заботливо поддерживал едва стоящую на подкашивающихся ногах Тарнану, а остальные помогали Очиваре выпутаться из сети, беззлобно подшучивая над дико зыркающей глазами нгайей, совершенно одуревшей от полета над Флатарагскими горами. Что ж, встретили их здесь как жданных гостей и, судя по всему, ни на цепь сажать, ни на жаркое пускать не собираются, подумал северянин и двинулся вслед за предложившим ему помощь незнакомцем ко входу в пещеру. Он так и не успел рассмотреть этих людей как следует, но чем-то они напомнили ему файголитов, и это вселило в его сердце надежду, что ни кровопролитием, ни жертвоприношением окрестности этого дивного озера в ближайшее время осквернены не будут.

Золотая раковина, возведенная некогда Шак-Фарфаганом для своего старшего сына Хависата, обликом и планировкой разительно отличалась от всех прочих дворцов, святилищ и домов высокородных, испокон веку строившихся в форме трехступенчатых пирамид, в центре которых устраивался световой колодец, освещавший квадратный внутренний двор. Шак-Фарфаган имел полторы дюжины жен, полсотни наложниц и несчетное число рабынь для наслаждений. Первое время изумительная плодовитость их несказанно радовала Повелителя, но по прошествии лет он стал, и не без основания, опасаться за жизнь Хависата, ибо каждая подарившая ему сына женщина полагала, что именно ее чадо должно унаследовать трон отца. По словам Шак-Фарфагана, они превратили Большой императорский дворец в гнездо ядовитых змей, денно и нощно алчущих вонзить зубы в своего господина и его наследника. Жизнь любвеобильного Повелителя превратилась в сплошной кошмар, и на закате дней он завещал потомкам своим, воссевшим на трон Эйтеранов, ограничиваться единственной женой, а сыновей, родившихся от наложниц и рабынь, считать основателями новых кланов высокородных, но никак не собственными детьми. Шак-Фарфаган, пережив множество покушений и заговоров, подробно описанных в поэме «Хивараостам» — «Блистающий разумом в благоуханном саду коварных цветов», умер в глубокой старости, что, безусловно, свидетельствовало о его предусмотрительности, рукотворным памятником которой явилась Золотая раковина, сохранившая империи многих наследников престола, чему в немалой степени способствовала архитектура дворца яр-данов.

Золотая раковина представляла собой сильно сплюснутый куб, стены которого прорезали узкие зарешеченные оконца, исключавшие всякую возможность проникнуть во дворец иначе, чем через два тщательно охраняемых входа. Мрачная и неприступная на вид, изнутри Золотая раковина поражала великолепием. В квадратном внутреннем дворике был устроен бассейн с фонтаном, вокруг него росли карликовые пальмы, но самое восхитительное заключалось в том, что двор этот продолжался на террасах, образованных плоскими крышами первого, второго и третьего этажей дворца, ступенями поднимавшихся к наружным стенам и связанных между собой открытыми беломраморными лестницами. Изящные арки и колоннады, многочисленные скульптуры, цветники и лужайки с ухоженной травой и аккуратно подрезанными кустиками производили незабываемое впечатление на гостей Золотой раковины, и высокородные не упускали малейшей возможности посетить дворец яр-данов, по праву считавшийся чудом совершенства. Разумеется, Большой дворец Повелителя империи, в котором росла и воспитывалась ай-дана, превосходил Золотую раковину размерами и богатством убранства, но, по мнению ценителей прекрасного, отличался от нее так же, как тяжелый слиток золота от сделанного искусным ювелиром колечка, радующего глаз и удобно сидящего на пальце.