Книга Теория невероятностей - Виктория Ледерман

– А что случилось? Почему ты мне звонишь? – опомнилась мама.

– Просто так. Соскучился, – честно сказал Матвей.

– Мы же только утром с Милославой разговаривали.

– Так это с ней, не со мной.

– Матвей, беги скорее в школу! Хватит прогуливать.

– Сейчас пойду. Мам, а вы где сейчас? В аэропорту?

– Ты что, в каком аэропорту? Мы уже давно в поезде.

– В каком поезде?

– Что значит – в каком поезде? Я же Славке все объяснила, еще утром.

– Что объяснила?

– Что здесь туман со вчерашнего дня, и самолеты не летают. Все рейсы отложены на неопределенное время. Поэтому мы сдали билеты и поехали на поезде. Она тебе не сказала? – удивилась мама.

– Ну… еще нет, – у Матвея радостно заколотилось сердце. Ура, туман! Туман не зависит от Матвея, он есть сразу во всех вероятностях. Значит, его мама с Ксюшей не прилетят сегодня днем. У него появилось дополнительное время.

– Мам, а когда поезд приходит?

– В половине первого ночи. Папа такси закажет, поэтому быстро доберемся, к часу, наверное.

– Папа?! А он что, с тобой?

– Ну разумеется! А где же ему быть?

– В командировке, за границей.

– Матвей, хватит мне голову морочить своими шуточками. Все, пока! Беги в школу. Привет тебе от папы.

– Ага, и ему привет, – пробормотал Матвей и положил трубку.

Значит, в этой вероятности мама поехала за Ксюшей вместе с папой. Не зря папин знакомый дядя Вова ожидал его возвращения сегодня. Но почему они с мамой поехали вместе? Разве папа не ездит по командировкам? Выходит, что нет, здесь у него совсем другая работа, и, судя по ремонту в квартире, хорошая. Значит, папа не встретился в больнице с тем человеком, который предложил ему перейти в солидную компанию. И, скорее всего, встреча не произошла по вине Матвея, который в этой вероятности не прыгал с крыши гаража. А отличие первой и третьей вероятности только одно – Милослава. Значит, она и была той причиной, по которой несчастный случай не произошел. Может, она не пустила брата на крышу, может, позвала родителей или просто предложила другую игру, и они не полезли на гаражи… А может, близнецы болели и не пошли в тот день на улицу. Теперь уже не узнаешь, да и неважно. Главное – результат. В семье родились сразу два ребенка, и благодаря этому семья удачно проскочила между двумя главными проблемами – болезнью Матвея в одной вероятности и уходом папы в другой. Но кто знает, вдруг именно то, что их здесь двое, приведет к другим, не менее серьезным последствиям?

Как все-таки странно и запутанно: одно маленькое условие, одно незначительное событие – и полностью меняется дальнейшая жизнь! Так тонкий ручеек, на пути которого положили камень, огибает его и пробивает себе новое русло…

Матвей запер дверь ключом Милославы и пошел вниз, размышляя, как теперь незаметно подкинуть его обратно. География наверняка уже закончилась, осталось всего два урока, английский и литература. Перемены сегодня сокращенные, за пять минут едва успеешь перебежать из одного кабинета в другой. Поэтому вряд ли сумка Милославы останется без присмотра даже на минуту. И притвориться ее братом не получится, они по-разному одеты. Да и куда деть настоящего брата на это время?

И вдруг он вспомнил: Ватрушкин! Ну конечно! И как он сразу не сообразил? У него же в класс внедрен тайный агент, который все и провернет.

Осталось только придумать, как с ним связаться, не вызывая подозрения остальных.

13

Матвей сидел в укромном закутке на подоконнике третьего этажа, грыз кисло-сладкое яблоко и обдумывал свои дальнейшие действия. Ватрушкин в данный момент находился на уроке английского, и надо было как-то ухитриться его оттуда вытащить. Без телефона сделать это оказалось довольно проблематично. Матвей уже начал прикидывать, не воспользоваться ли школьным радио, как вдруг услышал гневный возглас завуча:

– Что тут за уютные посиделки?!

– Я… – Матвей выронил огрызок и мигом скатился с подоконника, – я… тут…

И надо же ей было на него наткнуться! Что она вообще здесь забыла? Ее кабинет на втором этаже! Как хорошо было в той вероятности, где Зоя Валентиновна его не знала… И никто не знал. А теперь он стал уязвимым, как черепаха без панциря.

– Седьмой «А»? Добролюбов, кажется? – наморщила лоб завуч.

– Добровольский. Седьмой «Б».

– Почему ты не на уроке?

– Вот как раз иду…

– Идешь? Сидя на подоконнике? Очень оригинальный способ! Какой у вас урок?

– Английский.

– Пойдем-ка, я тебя провожу.

– Зачем?! – перепугался Матвей. – Я сам дойду.

– Чтобы ты не заблудился ненароком.

– Я не заблужусь.

Вот номер будет, если она приведет в класс второго Добровольского!

– Без разговоров! – нахмурилась завуч. – Какой кабинет?

Матвей лихорадочно соображал, какие цифры назвать. Ошибиться было никак нельзя. Две английские группы занимались в разных кабинетах, на разных этажах и, соответственно, с разными учителями. В его вероятности они с Ватрушкиным были в разных группах, Веня во второй, а Матвей в первой. Но кто знает, как обстоят дела здесь? И в каком кабинете должен учиться Добровольский номер два?

– Четыреста первый, – решился он наконец, надеясь, что она не пойдет с ним. Все-таки кабинет далеко, в противоположном крыле, на последнем этаже, а она уже немолодая, в солидном возрасте. Для чего ей так себя утруждать? Пожилые люди должны беречь ноги. Зачем такие жертвы из-за какого-то прогульщика?

Но Зоя Валентиновна и не думала отступать. И совершенно не собиралась беречь свои пожилые ноги. Она энергично шагала рядом с Матвеем, еще и его подгоняла. Завуч явно обрадовалась возможности поймать беглого преступника и доставить его к месту назначения, обратно на каторгу.

На четвертом этаже, метров за десять до кабинета, она остановилась.

– Ну, иди.

Матвей пошел вперед, затылком ощущая ее взгляд. У двери он остановился и оглянулся.

– Давай, давай, входи, – сказала завуч.

– Иду, иду, – пробурчал он, отчаянно желая, чтобы она ушла до того, как он откроет дверь.

– Ну? Чего ждем?

– Ничего.

– Тогда иди.

– Да иду я…

– Не вижу!

Понимая, что тянуть дальше некуда и войти все же придется, Матвей молил лишь об одном – чтобы в этой группе не оказалось другого Добровольского. А еще лучше, и Добровольской. Остальные – не страшно, он как-нибудь выкрутится.

Уже не раздумывая, Матвей ужом проскользнул в кабинет, плотно затворил за собой дверь и прижался к ней спиной. В него впились полтора десятка недоуменных взглядов. У Матвея в висках пульсировала кровь, и перед глазами стояла какая-то пелена. Из-за нее он никак не мог определить, есть ли среди лиц в классе лицо двойника. После короткой паузы голос Белкина насмешливо произнес: