Книга Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

— Катя очень смелая девочка, я очарован. — Пётр поцеловал ручку своей спутнице.

— И всё же я осмелюсь ещё раз задать свой вопрос. Кто ехал в ваших санях? Не могли же они двигаться сами собой.

— Да уж! — развеселился наследник. — А вы умеете, Андрей Иванович, человека озадачить. Ну, хорошо, я сам ехал в санях Екатерины Андреевны, потому что счёл это... — Он задумался.

— А ты, Катя? — не дав наследнику договорить, Ушаков обратился к дочери.

— А я, а меня... — Девочка захлопала глазами, и наследник престола покровительственно обнял её за худенькие плечики.

— Не бойся, любовь моя. Тебе некого бояться.

— Осмелюсь заметить, что Андрей Иванович является отцом Екатерины Андреевны, и она его не боится, — встрял Толстой.

— А я вовсе не его боюсь! То есть я не боюсь! Чего мне бояться? Я и стартовала в санках его высочества, но потом, когда этот... — Катя прикусила губу. — Мартын меня из них вытащил и в снег бросил, а сам в санки влез.

— Но этого не может быть, Мартын Карлович, победитель соревнования, не мог ехать в санках цесаревича! — не поверил Толстой.

— Разрешите доложить. — Иван Горчаков встал рядом с Катей. — Я был свидетелем того, как какой-то негодник выбросил эту девочку из саней и занял её место. Я хотел разобраться с ним по-свойски, но он укатил раньше, чем я успел к нему подскочить.

— На каком круге это произошло? — начал догадываться Ушаков.

— На первом, когда вдруг на дорогу выехала чья-то карета, здоровенная такая, на санном ходу, запряжённая шестерней. Моя лошадка метнулась в сторону, но мы всё равно столкнулись. Там такая куча мала получилась. — Горчаков, казалось, упивался успехом.

— Получается, что ты сошла с дистанции на первом круге? — предположил Ушаков.

— Ну уж нет! — Лицо дочки покраснело, глаза сверкали праведным гневом. Когда «мартышка» вытащила меня из саней, мне не оставалось ничего иного, как дождаться, когда слуги поставят на место его сани, так что весь остальной путь я управляла санями этого гада Скавронского, жаворонок на щите.

— Как я понимаю, когда вы не смогли догнать Мартына Скавронского, чтобы разобраться с ним по-свойски, вы сели в свои сани и продолжили путь, — предположил Толстой. Вопрос адресовался Горчакову.

— Не совсем так. — Мальчик смутился. — В этот момент я увидел, что ещё одна... мм... дама терпит бедствие, и хотел прийти к ней на помощь.

— Дама? Уж не моя ли наречённая невестушка? — прыснул Пётр, озорно глядя на готовую провалиться сквозь землю Марию. — И что же, любовь вспыхнула, как пучок соломы? Вчера Сапега[111], сегодня я, нет, сегодня как раз не я, а господин Горчаков? Так следует понимать? Амур пустил стрелу, и... — Он покосился на украшенный шёлковыми цветами пышный бюст княжны.

— Нет, не Марию Александровну, — Горчаков смущённо отвёл глаза от Меншиковой. — Там была другая девочка. Странная такая девочка в голубой шляпе с белым подбоем.

— Ну да, Машка была как раз в такой шляпке. Что б я лопнул! — веселился наследник. — Что, попалась, негодница? А какие сани? Можете описать? Как считаете, Андрей Иванович, я правильно допрос провожу?

— Белый лебедь с золотыми крыльями. Голландская работа. Красивые. — Мальчик казался смущённым.

— Они! — выдохнул цесаревич. — Повинна! Как, Андрей Иванович, в старые времена каралась измена?

— Но она оттолкнула меня, да так, что я не удержался на ногах, после чего забралась в мои сани и погнала.

— Сколько девочек участвовало в соревновании? — спросил Толстой.

— Две, — ухмыльнулся наследник. Достойная забава, но не каждая может решиться.

— И правильно, что не решаются. — Пётр Андреевич покраснел. — Нынче отроки столь резвы, недалеко до греха. — Что же до отроковиц!.. — Он развёл руками, с осуждением глядя на Ушакова.

— Так что же, возможно, вам, моя дорогая, не понравился столь куртуазный кавалер, или вы подумали, что он покушается на вашу жизнь или честь... Отчего вы повели себя так... м-м-м... странно. — Цесаревич, наверное, решил довести Марию до истерики.

— Да никак я себя не вела! — не выдержала княжна, и слёзы крупными горошками покатились по её нарумяненным щекам. Меня вообще там не было. Больно нужно так рисковать.

— Кто тогда управлял вашей лошадкой? — мягко давил Ушаков.

— Загряжский Александр Артемьевич[112], — завыла Мария. — Он со своими родителями у батюшки гостит, я не хотела ни с кем соревноваться, великий князь настаивал. Вот я и договорилась с Загряжским, чтобы он вместо меня прокатился. Александр Артемьевич — ведь лихой наездник, он должен был на последнем круге со мной местами поменяться, так, чтобы я лишь заключительный этап сама проехала. Для того на нём и такая же шляпка, как на мне. Из саней ведь только она и видна.

— И вы посмели сделать такую подмену? Не побоявшись, что вас разоблачат? — возмутился Толстой.

— А чего разоблачать-то? — опешила Мария. — Я Загряжскому строго-настрого запретила приходить первым, мне нужно было только отметиться, что я не испугалась. А если приз не мой, то кому какая разница, сколько на самом деле я проехала? Мы так и сделали бы, но только я так и не дождалась своих санок.

— Что же вы сделали?

— Ничего особенного. — Она пожала плечами. — Я ждала Загряжского в рощице, когда же он не приехал, я пошла пешком в сторону моста у заставы. Я знала, что до финиша добрались не все, и понимала, что либо я дойду до места сама, хоть мне это и не нравилось, либо меня подвезут те, кто поедет забирать остальных участников. Так и получилось. Меня нагнали большие сани моего отца, в которых везли Ивана Воронцова. Он сказал, что его санки перевернулись, и вообще на дороге перед рощей образовалась куча мала, так что он не смог продолжить соревнование. Когда меня спросили, что стало с моей лошадью и санями, я повторила рассказ Вани, но не уточнила, где именно произошло столкновение, понимая, что слуги сами отыщут сани. Что же до Загряжского, я решила, что у него хватит ума снять дамскую шляпку и смешаться со слугами и зрителями. Полагаю, так и было.

— Понятно. Стало быть, в уравнении изначально было не десять участников, а одиннадцать, — весело подытожил великий князь.

— Мартын Скавронский, вы подтверждаете, что отняли у Екатерины Ушаковой санки цесаревича? — Толстой стоял посреди комнаты, уперев руки в бока.

Мальчик пристыженно кивнул.

— Но, чёрт возьми, вы же не в них пришли к финишу? Но если не в них, тогда в каких именно санках?