Книга Византия. Христианская империя. Жизнь после смерти - Игорь Павлович Петровский

class="cite">

Византийские авторы, свидетели событий 1204 года, пишут, что когда императоры призвали народ к оружию, никто не откликнулся на этот их призыв. И причина этого в том, что в течение десятилетий до этого между властью и народом сформировалась непреодолимая пропасть. Фактически власть в Византии узурпировал узкий круг семейств, которые стали рассматривать империю в качестве личного владения. С народа собирали налоги, и ничего ему фактически не предлагали взамен. И это породило вот такую отчужденную реакцию: когда у императоров возникли проблемы, когда государство необходимо было спасать всем народом, народ уже не воспринимал – по крайней мере вот эту константинопольскую верхушку – как что-то, ради чего следует рисковать жизнью.

Павел Кузенков, кандидат исторических наук

12 апреля крестоносцы пошли на новый приступ, но до этого латинские священники, несмотря на папские буллы, несмотря на то что папа римский требовал прекратить войну против христиан и все-таки направить крестовый поход по его прямому предназначению, несмотря на это все, прелаты проповедовали среди крестоносцев идею, что война со схизматиками – это священная война, правильная война. И погода им благоприятствовала. Ветер подогнал венецианские корабли фактически к самым стенам, а защищать их было некому: не хватало воинов. Варяжская гвардия отбивала одну атаку за другой, но что она могла – ее не хватало на всем этом участке! И вскоре крестоносцы с суши сделали несколько пробоин во влахернских стенах и оказались уже внутри, во дворце.

Наступила ночь. Они решили не продвигаться дальше, заночевать там, тем более что Влахерны – это, по сути, крепость в крепости, очень удобное место для обороны. Но на всякий случай крестоносцы решили подстраховаться, так сказать, отгородить себя от константинопольцев стеной огня, и подожгли город.

Даже в эту последнюю ночь в центре Константинополя не прекращались интриги и борьба за власть между представителями аристократии, поэтому когда на следующий день крестоносцы двинулись к центру города, никакого организованного сопротивления они не встретили, и начался грабеж. Войску дано было три дня, чтобы утолить жажду насилия и наживы. Крестоносцы расхищали не только ценности и произведения искусства, но также священные реликвии и мощи святых.

Византийские императоры не хотели, если пользоваться современной терминологией, «фейковых» Иерусалимов, а хотели что-то настоящее и подлинное, и поэтому они на протяжении нескольких столетий собирали в Константинополе, в церкви Богоматери Форосской Большого императорского дворца – это была невероятно роскошная, драгоценная небольшая церковь рядом с императорской опочивальней, – все реликвии Страстей Господних.

Алексей Лидов, историк искусства, византолог, академик РАХ

Удивительное дело: по всей Европе, и на Западе, и на Востоке были крайне популярны паломничества на Святую Землю, но в Византии они были редкостью, потому что жители империи были уверены, что именно Константинополь и есть святой город, центр христианского мира.

Эта церковь Богоматери Форосской была византийским Иерусалимом, византийским образом Нового Иерусалима и одновременно средоточием византийской духовной силы, потому что, как мы знаем, эти реликвии были похищены крестоносцами, а потом проданы за огромные деньги французскому королю Людовику Святому. Там были двадцать две важнейшие реликвии Страстей Господних.

Алексей Лидов, историк искусства, византолог, академик РАХ

Впоследствии для этих реликвий Людовик построил специальный храм, Сент-Шапель, или Святую капеллу. Именно так называли европейские паломники церковь Богоматери Форосской, так что одна из самых знаменитых достопримечательностей Парижа – это, можно сказать, реплика исчезнувшего константинопольского храма.

Видите, как все это переплетено и связано в единый клубок? То есть такой византийский Новый Иерусалим оказывается перенесен на Запад, в Париж, и там получает новую жизнь – и, соответственно, на несколько столетий доминирование Франции в западном мире во многом связано именно с этим глобальным проектом.

Алексей Лидов, историк искусства, византолог, академик РАХ

Святая София не избежала общей участи. Она была полностью разграблена, причем настолько сильно, что сами византийцы не могли даже сосчитать всего украденного. Но самое печальное, что крестоносцы, словно какие-то дикари, либо поломали все эти произведения искусства, либо переплавили в монету, так что те артефакты и святыни, которые мы можем сегодня видеть в Венеции или в других городах Европы – это лишь малая часть всего украденного. Крестоносцам было мало присвоить богатства Константинополя. Они решили присвоить саму идею империи и начали выборы нового императора и нового патриарха.

Первым латинским патриархом Константинополя был избран венецианец Томмазо Морозини. Этим фактически была поставлена жирная точка во всех отношениях между Востоком и Западом, между Католической и Православной Церковью, потому что, по сути, уже никто не соблюдал каноническую территорию Восточной Церкви. Говорить уже было не о чем, и никакие диалоги не на чем было строить. А последующие шестьдесят лет в Святой Софии проходили исключительно католические мессы.

Папа Иннокентий III, который вначале считал, что крестоносцам ни в коем случае не стоит отклоняться и идти на Константинополь, в итоге пришел к выводу, что то событие имело провиденциальное значение, потому что греческая империя, которую он сам рассматривал как империю схизматическую, теперь оказалась воссоединенной с Римской Церковью, и он постфактум одобрил произошедшее завоевание, а также постарался при этом указать крестоносцам, как именно должна управляться Церковь в завоеванной империи.

Алексей Бармин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

И в этой связи были предприняты планомерные усилия по латинизации греческого населения бывшей Византийской империи, а теперь латинской Романии, как мы ее называем, то есть совокупности крестоносных государств, возникших на теле империи. Де-юре православный клир не мог существовать на территории латинской Романии. Все клирики Православной Церкви могли сохранять свой сан только в том случае, если они присоединялись к унии, поминали папу и служили в соответствии с западными традициями.

Эльга Канаева, кандидат богословия, старший преподаватель ПСТГУ

И это несмотря на то, что взаимных анафем на Церкви в целом ни на Западе, ни на Востоке так и не было произнесено. Незадолго до Четвертого крестового похода Иннокентий III даже прислал в Константинополь посольство, чтобы узнать, почему греки не поминают его за богослужением как главу Церкви.

И в этом обмене мнениями патриарх Иоанн X Каматир высказал твердую позицию, согласно которой папа никакими полномочиями и особенными привилегиями власти и правления по отношению к Греческой Церкви не обладает. В этой полемике, как раз в самом конце XII века, впервые этот вопрос вышел на такой высокий уровень, когда папа и патриарх общались друг с другом и вдвоем обсуждали эти вопросы.