Книга Огневица - Анита Феверс

сделав изображенных людей почти что живыми. Храбр сжал пальцы, жесткие и мозолистые, но по-прежнему помнившие каждый виток созданного ими узорочья.

Издалека приезжали люди, чтобы подивиться его работе и проникнуться тонкой душой этого места.

Храбр отвернулся и побрел по туманной тропе вниз по холму, к узкой говорливой речушке. Та приветствовала его как всегда звонко, перекатываясь через округлые камни: коричневые, рыжие, розовые с белой полосой, ноздреватые, как кусок ржаного хлеба… На другом берегу опустили ветви в воду серебристые ивы, точно девушки, распустившие волосы и рассевшиеся на камнях пошушукаться.

– Здравы будьте, девицы-ивы, – полушутливо поклонился им Храбр.

Присел на корточки, сложил руки ковшиком и зачерпнул прозрачной водицы. Отпил несколько глотков и умылся, с наслаждением чувствуя, как стекают по спине щекотные струйки.

Вдруг чуткое ухо уловило мерный перестук копыт и тихое похрапывание коня. Скрипела подпруга, видно, протершаяся от времени. Позвякивали железные заклепки упряжи. Храбр отер лицо ладонью и встал, выжидающе развернувшись к выступающему краю холма. Всадник вот-вот должен был его обогнуть.

Конь был соловый, упряжь и вправду видавшая виды, но добротная. Поводья намотаны на луку седла: всадник предоставил коню самому выбирать путь. Либо он и его скакун уже давно путешествовали вместе, либо же незнакомец был чересчур доверчив. Он ехал, опустив голову, и потому не сразу заметил Храбра, пусть даже тот и не прятался.

– Золотым лучом дорога, пан, – негромко окликнул его Храбр, когда их разделяло шагов двадцать.

Незнакомец вздрогнул и вскинул голову, раздувая ноздри носа – тонко вылепленного, с загнутым книзу кончиком. Высокие скулы и провалы исхудалых щек, темные круги под глазами и светлые, почти бесцветные глаза дополняли сходство с хищной птицей. Его рука скользнула не к поясу, а к связке амулетов и наузов. В грудь Храбра толкнуло легонько, но он лишь чуть наклонил голову, крепче упирая ноги в рыхлую песчаную землю.

– И тебе лучом, незнакомец. Прости, не ждал встретить людей в этих местах, – осторожно откликнулся волхв. Голос у него оказался под стать внешности, резкий и острый.

– Откуда же ты держишь путь?

– Не сказать чтоб издалека. Но на долгие разговоры времени нет, уж прости, – волхв поднял голову, словно силился разглядеть, что там, за излучиной реки.

Догадка Храбра оказалась верна. Волхв оставил попытки понять, куда его завела судьба, и спросил напрямую:

– Скажи мне, мил человек, далеко ли отсюда до Славгорода?

– Порядочно, – Храбр крякнул и взъерошил волосы на затылке, одну руку уперев в бок. – Не одна смена лошадей тебе надобна будет. Не знаю, кто надоумил тебя этой дорогой податься, да только она прочь от Славгорода ведет.

Волхв побледнел, точно Храбр ударил его под дых, и покачнулся. Только сейчас Храбр присмотрелся к человеку-ястребу и разглядел то, что сразу не приметил: тугие темные от дорожной пыли и пота повязки, выглядывающие из-под рубахи. Ноги действовали прежде головы, и Храбр успел подхватить завалившегося с седла волхва раньше, чем тот расшибся о землю.

– Все-таки не успею упредить, – прошептал волхв посеревшими губами.

* * *

Огонь в печи горел жарко, довольно хрустя березовыми поленьями. Ястреб, так и не назвавший своего настоящего имени, лежал на лавке, спеленатый чистыми повязками, точно младенец, и в его широко открытых глазах отражалось пламя.

Храбр ухватом вытащил из печи исходящий ароматным паром чугунок. Принюхался и крякнул довольно: удалась каша с краснобокой земляникой, настоящее лакомство! Прислонил ухват к печке, подхватил две глиняные миски и большую деревянную ложку, на ручке которой хитро подмигивала кошачья мордочка. Наполнил свою миску и отставил в сторону. Гостю положил всего две ложки и подул, остужая. Взял миску и кружку с теплым травяным взваром и со всем этим добром направился к Ястребу.

– Я не голоден, – попытался возразить волхв.

– У тебя ребра насквозь видать, – живо возразил Храбр. Он зачерпнул каши на ложку и подул еще раз, для верности.

– Пусть так. Но я не баба и не дите неразумное, чтобы с ложки меня потчевать, – волхв попытался приподняться на локте, но застонал и рухнул обратно на лавку.

Смертельная бледность залила его лицо, отчего крючковатый нос заострился еще сильнее. Храбр спокойно подождал, пока Ястреб отдышится, и молча приподнял ложку, всем видом показывая, что готов сидеть возле больного хоть до следующего утра. Ястреб посопел недовольно, но все же сдался и неохотно приоткрыл рот.

– То-то же.

* * *

– Они придут и сюда.

– Не придут, – Храбр взмахнул топором, рассекая деревяшку надвое. – Ты и сам не знал, что здесь есть храм. Без моего дозволения сюда ни один человек не пройдет.

Ястреб сидел на крылечке в теньке. Рядом пасся расседланный Рыжко, щипая лиловыми губами сочную траву и фыркая на приставучих слепней. Волхв беспокойно теребил и оттягивал наузы на груди, будто пытался сорвать. Потом рука его обессиленно падала на колени, чтобы всего через несколько секунд снова взлететь к связке оберегов. Второй рукой волхв пошевелить не мог: она лежала в лубке, справленном Храбром.

– Ты навий, что ли, дороги путать? – Ястреб фыркнул.

– А если и так? – Храбр выпрямился и утер пот со лба.

– Не бреши. Я волхв! Я бы почуял.

Храбр дернул плечом и перехватил топор поудобнее.

– Волхвам многое дадено и еще большее ведомо. Но не всё, не всё…

– И все равно придут. Помяни мое слово, явятся и выжгут твой храм до основания, как было с моей волостью. Ни щепочки не оставят. Надо людей собирать, князю весть передать…

– Значит, срублю новый. Место здесь хорошее, но не вера храмом полнится, а храм – верой. Я могу молиться богам хоть в чистом поле. Эти стены – лишь один из видов моей молитвы.

– Ты не можешь сидеть тут и просто ждать, – Ястреб приподнялся на локте; глаза его недобро блеснули. – Теперь, когда знаешь, какая опасность грозит тем людям, что приходят молиться в твой храм, ты должен им помочь. Предупредить и дать укрытие. Храбр, ты не можешь просто стоять в стороне!

– Могу.

– И ты простишь себя, если мои слова сбудутся?

Острый взгляд темных глаз сверлил спину мужчины. Волхв ждал ответа очень долго.

Но до самой темноты никто из них не произнес больше ни слова.

* * *

Кровь из рассеченного лба заливала глаза, и Храбру то и дело приходилось вытирать ее, отчего ладонь давно уже стала мокрой и заскорузлой. Она вновь и вновь соскальзывала с засова, вздрагивающего от ударов, как испуганный зверь, но Храбр упрямо налегал всем телом, не давая дверям распахнуться.

– Гей, воленцы! Вылезайте сами, пока мы вас не подпалили! А то славный пир будет, клянусь