Книга Снег как пепел - Сара Рааш

То, что произойдет дальше, будет напоминать мой самый кошмарный сон. И это тогда, когда армия Корделла и Отема пришла меня спасти, а Терон так близко от меня и в то же время так бесконечно далеко. От ужаса в горле встает комок, и я хриплю, сдерживая отчаянно рвущиеся наружу рыдания. Ирод сдвигается, сильнее придавливая меня к матрасу. Что-то врезается в бедро, что-то острое… Медаль на его кителе.

Я осторожно высвобождаю руку из-под спины. Приняв мои движения за сопротивление, Ирод смеется и крепче стискивает поднятую над моей головой правую руку. Пальцы другой руки он запускает в мои волосы и тянет за них, заставляя больно изогнуть шею. Но медаль теперь не зажата нашими телами и висит прямо над моим бедром.

— Похоже, я была права, — шиплю я. — Я убью тебя задолго до того, как все это закончится.

Ирод мешкает, и я обхватываю и дергаю пальцами медаль на его кителе. Ткань рвется, оставляя в моей ладони знак отличия с острой золотой булавкой, блестящей в солнечном свете, льющемся из открытых окон. Зажав медаль в ладони, я втыкаю булавку в левый глаз Ирода. Он кричит, дернувшись назад и схватившись за глаз. Я выскальзываю из-под него и, ухватившись за стойку, скатываюсь с постели.

— Мира! — бьется в цепях Терон, всем телом изогнувшись в сторону стола, на котором лежит мое бесценное оружие.

Ирод с воплем вырывает булавку из глаза, по его лицу текут кровавые слезы. Он ревет от боли и ярости, уставившись на меня одним глазом. Он стоит на пути к столу, и, чтобы добраться до шакрама, мне нужно как-то проскочить между ним и Тероном. Рядом со мной нет никакого тяжелого предмета.

Ирод выдергивает из голенища сапога кинжал и яростно бросается на меня. Я отскакиваю от кровати, резко отталкиваюсь и, бросившись на колени, скольжу на рваных хлопковых штанах по деревянному полу между стеной и Тероном, прямо под его окровавленными цепями. Оказавшись у края стола, вскакиваю на ноги, хватаю шакрам и разворачиваюсь, приготовив его к броску. И весь мир вокруг застывает, леденеет, замыкается на моем готовом к полету оружии и кинжале, приставленном Иродом к горлу Терона. Заминка перед боем на близкой дистанции.

Я сдерживаю стон, вспоминая, как Мэзер дрался со мной на мечах, как Генерал отказывался отпускать меня на задания, пока я не научусь лучше драться, и вот пожалуйста — наши с Тероном жизни сейчас зависят от того, убью ли я Ирода в рукопашной.

— Брось его, — шипит Ирод.

Его левый глаз незряч, зрачок окружен пурпурно-красным месивом, правый глаз полон свирепости и бешенства. Терон даже не вздрагивает, не сводя с меня темных глаз. Я поднимаю шакрам, приготовившись атаковать. Другой рукой шарю по столу Ирода. Хоть что-нибудь, пожалуйста, ну хоть что-нибудь, что бы отвлекло его и дало мне возможность сделать верный бросок…

В этот самый момент, в это прекрасное мгновение, Эйбрил накрывает сигнал воздушной тревоги, созывающий солдат и генералов на их боевые посты. Лицо Ирода кривится, но он остается недвижим. Сирена взвывает снова, и он рычит, показывая, что часть его контролирует Ангра. Вероятно, при помощи темной магии он велит своему высокопоставленному генералу явиться, оставив игрушку.

Мои пальцы сжимаются на чернильнице. Когда взгляд Ирода на одну драгоценную секунду устремляется к двери, я кидаю эту чернильницу, и она летит вращаясь, подобно падающей черной звезде, расплескивая чернила и окрашивая воздух между нами, пока не попадает Ироду прямо в челюсть. Тот заваливается назад, а Терон, не теряя ни секунды, уклоняется и вырывает кинжал из его руки. Ирод пытается схватить его, но цепляется пальцами за воздух — Терон успевает упасть на пол и, метнувшись к стене, дать мне прекрасную возможность сделать точный бросок в шею Ирода.

Я отпускаю шакрам. Он летит, и я бегу за ним. Когда шакрам вскользь проходит по шее моего противника, я подскакиваю и ловлю его руками. Раненый, Ирод отступает назад, но я уже прыгаю к нему, подняв над головой оружие. Зрячий глаз его моргает, глядя на меня, с подбородка капают чернила. Мы падаем на пол, и мои колени врезаются ему в живот. Деревянная рукоять шакрама льнет к ладони, словно никогда ее и не покидала, когда я всаживаю лезвие в череп Ирода. Когда я вытаскиваю шакрам, по металлу стекает кровь. Затем снова опускаю, раскалывая кость.

Ты слаб, Ирод. Тебя как личности не существует. Ты — это то, что позволяет тебе делать Ангра. Лишь пешка, не заслуживающая жизни.

«Мира, остановись!» Ханна! Чьи-то ладони обхватывают мои руки, и от холода перехватывает дыхание.

— Мира!

Терон оттаскивает меня, и мы падаем. Он перебил цепь кинжалом Ирода и теперь, притянув меня к себе, обнимает, поглаживает по волосам, качает, как ребенка, и без конца шепчет мое имя, унося своим умиротворяющим голосом из всего этого ужаса. Он подобен потоку утреннего света, заливающему темную комнату после ночи нескончаемого бессмысленного кошмара.

Терон крепче сжимает меня, и я понимаю, что кричу, что мой голос сипит от сдавленных рыданий. Я роняю шакрам на пол и зарываюсь лицом в рубашку принца. Не думала, что это возможно, но он еще крепче обнимает меня, прижимая к себе и ограждая непроницаемой стеной от стоящего в воздухе запаха крови. Я убила Ирода.

— Мира, — снова повторяет Терон мое имя, словно только его и знает. — Мира.

Он покрывает поцелуями мой лоб и волосы, не давая оторваться от своей груди и увидеть изуродованный труп у наших ног. Ирод мертв. Его больше нет. Что-то на краю сознания, что-то неуловимое и тревожное, принуждает меня отстраниться от Терона. Я поднимаю на него взгляд и всматриваюсь в его темные глаза, синяки и царапины на лице, пятно крови на лбу. На его губах появляется легкая тень улыбки — он пытается утешить меня даже в таком страшном месте.

— У нас все будет хорошо, — говорит он.

У нас. Терон поднимает меня на ноги, поворачивая спиной к телу Ирода. Я вижу, как его взгляд падает на окровавленного мертвеца позади меня. Я даже не знаю, что сделала с Иродом. Не помню ничего, кроме ощущения липкого от крови шакрама в своей ладони. Вся моя одежда залита кровью — жалкая хлопчатобумажная рубашка и рваные штаны, которые я надела под доспехи на битву Битая. Кровь забрызгала лицо и волосы, но я не в силах заставить себя коснуться ее, чтобы стереть.

— Что дальше?

Я прикрываю глаза и делаю глубокий успокаивающий вздох. Жива. Я жива. И Ангра никогда больше не сможет причинить кому-либо боль при помощи Ирода. Когда Генерал убивал людей, я не видела в его глазах облегчения. Я видела то, что чувствую сейчас сама — усталость, грусть и понимание того, как крепки и нерасторжимы узы судьбы.

Я открываю глаза. Отошедший на шаг Терон осматривает комнату. Его внимание привлекает шкаф в углу, и он направляется к нему. Дверцы шкафа распахнуты, и свет из окна заливает наряды, обувь и оружие.

— А дальше, — отзывается Терон, — мы примкнем к армии моего отца и освободим твоих людей.

29

Времени на поиск подходящего вооружения или его кражу из оружейной Ангры нет, поэтому мы делим между собой то, что нашли в комнате Ирода, и я вытаскиваю из шкафа одежду. Терон прилаживает ножи к голеням, а я снимаю с себя промокшие от крови лохмотья и надеваю непомерно огромные рубашку и штаны. Рубашку я стягиваю черным кожаным жилетом, а штаны, чтобы не свалились, — широким ремнем. Вид у меня нелепый: мешковатая болтающаяся одежда и ноль защиты — с таким же успехом можно было бы выйти на бой нагишом. А мысль о том, что эти вещи принадлежали Ироду, вызывает такой же приступ тошноты, что и ощущение его засохшей на моей коже крови.