Книга Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - Жан-Франсуа Сольнон

Отныне принц снискал всеобщую симпатию. Располагали к себе его скромность и серьезность. Хладнокровие, которое он продемонстрировал во время первого покушения на королевскую чету в июне 1840 г., заработало ему большую популярность[193]. Мельбурн не скрывал от Виктории, что у него «сложилось наилучшее мнение о суждениях и характере» принца и, что «самым лучшим с ее стороны будет ими воспользоваться». Новый премьер-министр не отставал с комплиментами. Роберт Пиль советовался с Альбертом о формировании своего кабинета и в последние месяцы беременности королевы каждый вечер отправлял принцу отчеты о дебатах в палате общин и ее правительственных решениях. Вынужденная оставаться у себя Виктория, казалось, была довольна местом, которое занял ее муж. «Мой дорогой ангел стал мне поддержкой и опорой, — говорила она. — Он проявляет самый живой интерес ко всему, что происходит в политической жизни». И еще Ее Величество превозносила, пусть с ноткой высокомерия, желание Альберта как можно лучше разобраться в общественных делах, но строго следила, чтобы он не начал гнуть свою линию.

Хотя Виктория очень неохотно давала мужу крупицы власти, в семейной жизни, где оба супруга были равны, споры между ними случались часто. Когда в ноябре 1841 г. родился сын, будущий Эдуард VII, Англия ликовала. Виктория, как замечала Моника Шарло, стала первой правящей королевой, родившей принца Уэльского[194]. Однако баронесса Лехцен стала занимать в королевском доме все более видное положение, что не одобрял Альберт. Это настраивало супругов друг против друга, вело к конфликтам, угрожающим благополучию четы. Едва оправившаяся от родов, не успевшая восстановиться Виктория переживала также и из-за постоянно ухудшавшегося здоровья Викки. Королева приписывала это состояние маленькой принцессы процессу кормления, Альберт винил во всем неправильный уход, которым ведала баронесса. В январе 1842 г. слабая и исхудалая девочка была еле жива. Родители спорили у изголовья, какое средство применить. Королева вспылила на мужа, никогда она еще не произносила таких суровых слов. Альберт сумел овладеть собой, но после второй жестокой ссоры, когда Виктория расплакалась, он перечислил обвинения, не заботясь о чувствах жены: «Доктор Кларк плохо заботился о ребенке… а вы ее не докармливаете. Я не желаю больше в этом участвовать. Заберите девочку и делайте все, что хотите. Если она умрет, то ее смерть будет на вашей совести». И он назвал баронессу Лехцен «интриганкой, сумасшедшей, вульгарной и глупой, одолеваемой жаждой власти», обвинил королеву в том, что она бездумно к ней привязалась, а еще указал Виктории, которую растили преимущественно гувернантки, на «недостатки ее воспитания».

Альберт угрожал покинуть двор. Перепуганная Виктория принесла публичное покаяние: она признала, что наговорила лишнего. «Когда я в гневе, — сказала она, — он [Альберт] не должен верить тем глупостям, которые я говорю, например, когда я жалуюсь на то, что вышла за него замуж, и другим вещам, что приходят мне в голову, когда я не в себе». Собственная раздражительность огорчала и ранила ее, но Виктория добавила: «Я научусь владеть собой». По поводу вопроса, приведшего к конфликту, королева решила: принцип ухода за ребенком будет изменен, а баронесса фон Лехцен покинет дворец. Принц победил.

Король без короны

Альберт стал личным секретарем Виктории и управляющим ее личными делами. С конца 1842 г. он занялся переделкой дома королевы. Беспорядок и коррупцию он громил со страшной силой: ведь Двор пребывал в финансовой пропасти. Альберт ввел новый, более разумный принцип ведения расходов. Сделать королевские резиденции более комфортными и гигиеничными было непросто; а самое главное — нужно было обеспечить безопасность королевской семьи. Частота покушений за стенами и в стенах дворцов и замков объясняла меры, предпринимаемые Альбертом. Ни одно из многочисленных преступлений против королевы не имело политической подоплеки. Их совершали сумасшедшие, оттого предотвратить их было очень и очень трудно. Благодаря реорганизации дома королевы, нападения стали происходить реже, но полностью не прекратились. Через несколько лет принц сумел также взять несколько различных придворных служб под свой контроль. К функциям личного секретаря Альберт добавил обязанности сюринтенданта дома.

Он надеялся на большее. Жена стояла выше его по положению, и он старался подняться на ее уровень, то есть (видимо, предрассудки того времени его оправдывали) установить власть над ней. Кроме того, Альберт стремился к участию в политических делах. Случай к тому представился во время первой беременности Виктории. Восемь последующих сделали его политическим советником, почти что постоянным министром. Отныне Альберт присутствовал, когда королева принимала министров, делая записи и участвуя в разговоре. У принца была мания писать, он строчил бесчисленные отчеты, составлял длинные меморандумы, готовил для Виктории черновики писем, которые ей зачастую было достаточно переложить на хороший английский. Чтобы быть в курсе всего происходящего, Альберт читал вместо жены газеты, пересказывал ей их содержимое и готовил выдержки из прессы. Принц облегчал работу Виктории и, среди прочего, составлял материалы для обсуждения с министрами. Теперь королева, объявляя о своих решениях помощникам, говорила «мы», а «я», преобладавшее в первые годы правления, сходило на нет. Власть сосредоточилась в руках обоих супругов[195].

Теперь, когда Виктория уставала, она находила естественным, что муж сам принимал министров, в том числе премьера, «чтобы обсудить наши дела», а принц считал законным, если он подменял жену на королевских приемах. «Быть представленным принцу, — уточнила Виктория, — должно восприниматься как все равно что быть представленным королеве». Один из секретарей совета и летописец эпохи утверждал, не рискуя, что его сочтут за сумасброда: «Альберт фактически стал королем».

Викторию устраивало, что, выполняя обязанности королевы, она получала помощь в виде советов, целиком и полностью заслуживающих доверия, и ей было приятно видеть, что таланты мужа находили признание. То же самое не раз происходило во время официальных поездок за границу. В 1843 г. король Луи-Филипп, извечный англофил, пригласил супругов во Францию. К тому же это было первое путешествие Виктории за границу. И оно удалось. Хозяева относились к Альберту как к равному Виктории. На следующий год Лондон принимал французского короля. Со времен Иоанна Доброго, которого заключили в Тауэр после поражения при Пуатье в 1356 г. ни один французский монарх не пересекал Ла-Манша. Королева была очень довольна, когда Луи-Филипп сказал о ее муже: «Для меня принц Альберт — это король».