Книга Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - Жан-Франсуа Сольнон

«Нам не остается ничего, кроме как воспользоваться его жаждой деятельности»[192]

Получается, что муж королевы был обречен на бездеятельность? Альберт опасался сразу же возвращаться в Лондон. Виктория с жадностью погрузилась в королевские заботы, а принцу оставалось предаваться ничегонеделанию. Когда она каждый день подолгу беседовала с премьер-министром, Альберт томился от скуки, печалился, что не имел права на депеши (ему пришлось ждать декабря, чтобы получить ключ к знаменитым красным ящикам). Даже относительно домашних дел Виктория держала его в неведении — ими ведала баронесса Лехцен — и советовалась с ним лишь после того, как выслушивала Мельбурна и правительство. Принца не только держали подальше от официальных дел, но и не позволяли решать даже личные дела. «В семейной жизни я очень счастлив и всем доволен… — писал он, — однако я просто муж, а не хозяин дома». Даже в «мелкой» (по его выражению) политической деятельности Альберт с горечью чувствовал недоверие со стороны жены.

Несмотря на любовь, Виктория наотрез отказалась допустить, чтобы муж делил с ней власть: о нем не упоминала ни одна из государственных бумаг, королева не приглашала его на встречи с министрами и не обсуждала с ним политические вопросы. А просвещенные люди негативно оценивали вынужденное бездействие принца. Леопольд Бельгийский, знавший качества племянника, советовал поставить их на службу королеве: «Следует стать ее ходячей энциклопедией, сообщать ей обо всем, что она упустила из виду… Не следует ничего скрывать от нее, ни по какому поводу». Наверное, на его суждения влияли распространенные в то время предрассудки о мужском превосходстве. Но особенно его огорчала мысль о том, что таланты Альберта останутся невостребованными. Лорд Мельбурн вскоре заметил их. Когда он понял, что скромный и спокойный принц обладал позитивным влиянием на жену, он предложил Виктории показать Альберту те самые государственные бумаги, которые его интересовали. Более того, премьер-министр стал обсуждать с принцем официальные дела, прежде всего международные.

Несмотря на мудрые советы Мельбурна, Виктория не всегда уступала. Ее раздражал сам интерес мужа к правительственным вопросам. Может, она сомневалась в своем превосходстве в этой сфере? Или не желала привносить в бесценные часы, которые она проводила со своим «дорогим ангелом», серьезные моменты? Ее авторитарность приводила к супружеским ссорам, которые она надеялась сгладить забавными поблажками: «Альберт помогает мне с пресс-папье, пока я подписываю бумагу».

Хотя Виктория никогда не забывала, что она — королева Англии и глава Англиканской церкви, в не меньшей степени она была женщиной и хотела дать Короне наследника. Она с радостью встретила свою первую беременность, позабыв, насколько это положение обязывало ее опереться на мужа. Ожидая ребенка, она представляла себе худшее: смерть при родах. У всех в памяти был один эпизод. В 1817 г. дочь Георга IV принцесса Шарлотта, будущая его наследница, умерла вместе с появлением на свет мертворожденного сына; именно из-за ее кончины Виктория попала на трон. Такой страх должен был изменить статус Альберта. По просьбе Короны обе палаты парламента единодушно назначили его регентом в случае необходимости. «Вы понимаете значение этого шага, — писал Альберт брату, — и того, что она придает моему положению в стране совершенно новое значение». На самом деле это «повышение» представляло собой просто перестраховку на случай трагедии.

В ответ Виктория решила порадовать мужа и сделала несколько уступок, тешащих его самолюбие: Альберт получил кресло возле королевского трона на одной из парламентских церемоний, а в рабочем кабинете Ее Величества рядом с ее письменным столом поставили бюро для принца. Виктория одобрила несколько официальных обязанностей, порученных мужу. Альберта выдвинули в председатели общества сторонников отмены рабства, и в июне 1840 г. он произнес первую публичную речь на английском языке, которым еще не овладел в совершенстве. Принц был известным меломаном: и ему поручили организацию концертов старинной музыки. Эти почетные должности, как и романтические столы-близнецы, не позволяли пока Альберту дублировать беременную королеву. Скоро Виктория попросила мужа разобрать содержимое красных ящиков и зачитать ей важные сообщения. Так под наблюдением жены Альберт получил доступ к государственным документам. «Я очень доволен этими последними словами Виктории, — признался он. — Она сердилась всего дважды… В целом, она каждый день оказывает мне все больше доверия».

Окрыленный таким доверием и страстно увлеченный общественными делами принц осмелел настолько, что стал составлять ежедневные записки, предназначенные лорду Мельбурну по поводу дипломатического кризиса, в результате которого в 1840 г. Англия и Франция ополчились друг на друга. То, что предлагал Альберт в этих записках, премьер-министр не исполнял, но все же сообщал о них и называл «наблюдениями принца». Альберт пока не приобщился к власти, но по крайне мере к ней приблизился. Рождение 21 ноября 1840 г. первенца — девочки, которую окрестили Викторией в честь матери, а дома называли Викки — улучшило его положение. Вынужденная сидеть дома государыня поручила Альберту представлять ее на закрытом Совете и переложила на него дюжину внешнеполитических вопросов. Принц ликовал.

«Я совершенно счастлив, — похвалился он брату, — ведь я участвую в политических делах наравне с Викторией».

Знакомство с документами совершенно естественно привело к тому, что Альберт дал жене несколько советов, рискуя разгневать Ее Величество. Едва оправившись от родов, королева забеременела снова, и ее физическое и психологическое здоровье были слабы. Поддержка мужа была для нее неоценима, но ее в то же время сердило, что он занял такое важное место во власти. И когда в середине лета 1841 г. победа тори на выборах в палату лордов заставила Мельбурна уступить пост Роберту Пилю, смена большей части правительства грозила повторением «кризиса в спальне». Что если Виктория снова, несмотря на обычай, отказалась бы расстаться с несколькими фрейлинами и спровоцировала бы конституционный конфликт? При поддержке уходящего премьер-министра, Альберт стал добиваться перемирия. Только наиболее близкие к вигам придворные дамы должны были расстаться с должностью. Виктория уступила, но упрекнула и принца, и Мельбурна, что они вынудили ее к компромиссу.

Целиком и полностью преданный тому, что составляло королевские прерогативы жены, Альберт отказался нарушать политические традиции своей новой родины. А они запрещали монарху выходить на политическую арену и афишировать свои предпочтения. Стоять выше партий являлось, как был убежден принц, условием для сохранения законности конституционной монархии. Кто бы ни победил на выборах, тори или виги, монарх был обязан сотрудничать с ними и не поддаваться искушениям предвзятости. В меморандуме Альберт заявил: «Я не считаю необходимым принадлежать к какой-либо партии… Будет выгоднее и мудрее поддерживать того, на чьей стороне беспристрастное мнение». Однако Виктория была не готова выслушивать подобные речи. Со свойственным ей упрямством она отказалась в августе 1841 г. председательствовать на открытии первого заседания парламента, где преобладали консерваторы. Она неосмотрительно продолжила, несмотря на правила, общаться с Мельбурном, своим прошлым премьер-министром. Он же играл роль королевского советника, которую по закону мог исполнять только новый руководитель парламентского большинства сэр Роберт Пиль. Осознавая, насколько повредит королеве скандал, Альберт настаивал, чтобы Мельбурн прекратил переписываться с ней. Министр согласился и предложил Виктории, чтобы она полагалась на руководство мужа.