Книга Мятежный - Кэти Эванс

трахнуть, и хочется наказать за одну только мысль позволить это сделать какому-то ублюдку.

Её волосы растрёпаны, как будто она только что встала с постели этого мудака, но она никогда не будет удовлетворена, пока не окажется в моей постели.

Её глаза блестят от слёз из-за меня.

Каждый мускул моего тела напряжён, я отвожу волосы Мелани в сторону и целую в ухо.

— Мне безумно хочется попробовать твою обнажённую кожу, — бормочу я.

Она выдёргивает мою рубашку из-за пояса брюк и забирается руками под ткань, кладёт ладони на грудь у сердца, касаясь кольца в соске. Мы замираем, её глаза закрыты, щека прижата к моей груди, близость Мелани выворачивает наизнанку.

Я наклоняю голову, и она задерживает дыхание, словно умоляя меня, потом откидывает голову, чтобы мы могли поцеловаться. Наши губы мягко касаются друг друга. Чувствую, как напрягается член, как учащённо бьётся пульс, ощущаю её вкус на своём языке. Жажда выходит из-под контроля, и я заставляю Мелани шире открыть рот и целую медленно и глубоко.

Каждое повторяющееся порхание её языка высвобождает неистовство, непреодолимое притяжение между нами ширится и усиливается.

Мелани откидывается назад, и я смотрю на неё, впитывая её эмоции, когда она медленно поднимает на меня ясные зелёные глаза, и я чувствую, что моя грудь разрывается от того, как она сжимает моё сердце своими изящными белыми руками. Мои чувства к ней больше, чем к кому-либо в своей жизни. Никогда не думал, что способен на это. Потому что слишком рано потерял то, что любил. Я построил вокруг себя крепость, которая не позволяет никому увидеть и доли настоящих, подлинных эмоций.

Но то, что я чувствую к ней…

Никто и никогда не причинял мне такую боль, как сейчас. С тех пор как пропала моя мать, ничто не было для меня по-настоящему важным. Я никогда не позволял себе питать любовь ни к кому и ни к чему. Ни к своему отцу, ни к моему дяде, ни к моему брату.

А сейчас маленькая девочка, которую отец зовёт кузнечиком, способна разорвать меня надвое – меня, грёбаного преступника, остававшегося одиноким большую часть своей жизни. И если бы кто-нибудь из моих врагов узнал, то использовал бы её, чтобы в мгновение ока уничтожить Зеро.

А теперь всё зашло слишком далеко, чтобы позволить Мелани оставаться в неведении. Мне нужно знать, кого она любит – меня или придуманный образ.

Она оставит тебя. Будет презирать. И отвергнет.

Я уже сейчас оплакиваю потерю, но рука Мелани тянется к молнии на моих брюках, и одно лишь прикосновение её пальцев делает меня твёрдым, в то время как сердце в груди пульсирует от потери.

Она уже, чёрт возьми, потеряна для меня.

Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, борясь с собственным желанием взять её прямо здесь и сейчас; но вместо этого останавливаю тянущуюся ко мне руку и целую. Мне хочется пробраться ей под юбку, отодвинуть трусики в сторону и скользнуть в неё пальцем. Она уже тяжело дышит и прижимается к моей шее, голова Мелани от удовольствия склоняется к моему плечу. Но она пьяна, а я зол, ревную и хочу большего, чем просто тело. Мне нужна её грёбаная душа, и я хочу, чтобы она отдала её мне, зная, кто я такой.

Чёртов дурак, она этого не сделает.

Застонав от боли, я наклоняюсь к её губам, и принцесса крепко меня целует.

Мелани бормочет моё имя, и я слышу собственный шёпот, что она была как ангел под дождём… единственная женщина, с которой я когда-либо проводил ночь, из-за которой купил дом, за которой следил лишь для того, чтобы только взглянуть краешком глаза…

По её щеке скатывается слеза, и я уничтожен. Меня потрясает нежность, с какой она льнёт ко мне, даже когда плачет.

Я прижимаюсь поцелуем к макушке Мелани и, кажется, не могу перестать целовать её волосы, и с каждой секундой во мне растёт отвращение к себе.

Остался ещё один из списка. У меня есть доказательства, чтобы прижать его к ногтю. А потом мне нужно будет просто шепнуть ей на ухо, чтобы она отдала мне то чёртово колье, которое я ей подарил, потому что я собираюсь подарить ей другое, ещё лучше, и что с помощью этого колье всё можно решить.

Я получу контроль над «Андеграундом». Буду умнее, лучше и организованнее, позабочусь о том, чтобы моя мать была в безопасности, а что касается Мелани…

Я стучу по крыше машины и опускаю перегородку, отделяющую нас от Дерека.

— Поезжай за её подругой, за её улыбчивой подругой, — говорю я с сарказмом.

Пробормотав что-то вроде протеста себе под нос, Мелани качает головой.

— Не уезжай. Я всё время думала о тебе.

— И позвони кому-нибудь из парней, — говорю я Дереку. — Нужно, чтобы ты остался с принцессой, пока кто-нибудь отвезёт меня в аэропорт. — Я поднимаю перегородку между нами и Дереком и со стоном шепчу: — Не говори так сейчас.

Мелани хватает мою руку и кладёт на вздымающиеся холмики.

— Когда я снова увижу тебя, у меня так болит грудь.

Боже. Она чертовски пьяна.

— Когда ты протрезвеешь, я кое-что тебе расскажу, и, боюсь, тебе это не понравится, — шепчу я, грубо предупреждая. — А сейчас ничего не говори.

— Грейсон…

— Я хочу рассказать тебе кое-что о себе, но не вздумай пытаться меня исправить. Меня нельзя исправить. Ты должна либо принять меня таким, как есть, либо сказать, что хочешь уйти, и я даю тебе слово, что, если ты об этом попросишь, я тебя отпущу.

Мелани замирает и начинает моргать, её голос взволнован.

— Звучит так, будто ты считаешь, что причинишь мне боль.

— Так и есть. — Я смотрю в окно и скрежещу зубами, крепче сжимая Мелани, потому что это может быть последний раз, когда я так её держу.

— Нет, это не так. То, что ты сделал для меня тогда под дождём, — самое хорошее, что кто-либо когда-либо для меня делал.

— Чёрт. Перестань, ты уже говорила это раньше, и это выводит меня из себя.

— Почему?

— Потому что люди, которые тебя окружают должны сами с радостью бросаться делать приятное. Тебе.

— Мне не нравится, когда мне делают приятное, мне нравится, когда люди чуточку плохие. Вроде тебя, — ухмыляется она.

Я смеюсь.

— Да уж, ты точно пьяна. Сама же только недавно хотела меня убить. Затем