Книга Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник

вероятно, уже генералу, как прошлогодний снег»... Ответа не было и на второе письмо.

Salud, amigo!

Дьявольски уставший, в плохом настроении возвращаюсь однажды домой. А там ждет уведомление о денежном переводе...

Удивился я до крайности, пожимаю плечами: от кого бы это? Вроде манна небесная свалилась с высоты. Начал перебирать в уме родственников, друзей, думать, соображать, кто мог бы прислать такой «привет».

Конечно же, это ошибка! На селе с добрый десяток моих однофамильцев. Безусловно, здесь почта напутала. Еще раз внимательно читаю уведомление о переводе и иду в отделение связи.

— Все правильно. Никакой ошибки. Семену Яковлевичу Побережнику. Дайте ваш паспорт. — говорит работник почты. — А от кого ждете перевод?

— Ни от кого.

— Странно. Может, забыли от кого?

— Нет, будто никто не должен мне денег, — нерешительно отвечаю на вопросы почтовика. — Сам вот многим задолжал...

— Ладно! Тут ясно написаны ваше имя, отчество, фамилия. Заполняйте перевод и расписывайтесь. Здесь и здесь…

Работник почты с любопытством поглядывал на мое смущенное и растерянное лицо. Нерешительно взял я протянутую солидную пачку ассигнаций и отрезок для письма-перевода. На обороте читаю несколько мелких строчек:

«Семен! Извини, что без твоего разрешения шлю тебе скромный перевод. Жди подробное письмо. Батов».

Эти бисерные три строчки, разумеется, были мне в тысячу, в миллион раз дороже, чем сама сумма перевода. Боже мой, какая радость!

Домой я шел, как лунатик. Нет, конечно же, не деньги меня ошеломили. Хотя в них очень тогда нуждался и они были более чем кстати. Но ведь правильно говорится: «Не в деньгах счастье».

Значит, сохранился я в памяти у Павла Ивановича. Выходит, он не только не забыл своего испанского амигоса, а, напротив, отлично помнит его!

С большим нетерпением ждал подробного письма. Оно прибыло через три дня, вслед за переводом. Думаю, что автор его не будет в обиде, если приведу здесь выдержки, хотя письмо и личное.

«Дорогой друг Семен!

Благодарю тебя за письмо. Я получил его сегодня, чему был очень рад. На первое письмо не ответил, так как срочно выехал в войска. Не сердись, что без твоего согласия послал перевод. Рассматривай это как мою признательность за все хорошее, сделанное тобой в далеких краях для меня, и особенно, когда я был болен в связи с ранением...

Напиши, в чем нуждаешься, и я буду помогать тебе и впредь. Когда приедешь в Ригу, то буду очень рад тебе все дать и еще раз отблагодарить...

За эти двадцать с лишним лет и у меня большие изменения. Работаю на ответственной должности... За прошедшие годы немало перенес. Жизнь штука сложная, не всегда катится она по ровной дороге. После той войны, в которой мы с тобой участвовали, довелось побывать еще в трех. Партия и правительство весьма щедро меня наградили, воспитали из меня военачальника. Служу верой и правдой своей партии и народу. Стремлюсь оправдать оказанное большое доверие.

Буду ждать твоего приезда. Карточку твою сохранил. Пиши чаще. Привет семье. Salud, amigo!

Твой боевой друг П. Батов».

Когда прочитал письмо, так тепло, так радостно стало на душе, будто в зимний пасмурный день выглянуло из облаков солнце и всего тебя обогрело. В этот миг забыл все свои переживания, лишения, удары судьбы...

Вот уж поистине: солдатская дружба и братство — дороже всякого богатства. На востоке говорят: друг бывает дороже брата. Вероятно, потому, что мы их сами себе выбираем...

Не помню уже, кто написал эти строки, но я хочу их здесь привести, потому что они очень верны:

На земле всего дороже,

Коль имеешь про запас,

То окно, куда ты можешь

Постучаться в некий час.

Такое оконце, куда я мог постучаться «в некий час» — в лихую годину, было у меня про запас и в Бельгии, и во Франции, и в Испании, и в Болгарии... И я стучался. И мне открывали, а точнее — укрывали, помогали, выручали, когда нависала опасность...

В жизни мне встречались и садовники, и дровосеки. Первых было, разумеется, больше. В своем отношении ко мне, буковинскому хлопцу, они показывали себя настоящими заботливыми садовниками.

Когда пламя войны полыхает, съедает созданное трудом, слово «садовник» звучит, вероятно, как-то неуместно. Однако именно такими были для меня Пабло Фриц и генерал Лукач в Испании. А еще раньше, на корабле «Ван», на котором я плавал после высылки из США, — венгр Ян Элен и бывший матрос броненосца «Потемкин» Федор Галаган, бельгийские и французские товарищи. Все они помогали моему становлению как человека и бойца за лучшее будущее...

Спустя двадцать лет

Так мне захотелось повидаться с Павлом Ивановичем, что прямо места не нахожу.

— Люба, — сказал как-то я жене, — решил поехать к нему в гости.

— К кому?

— Да к Павлу Ивановичу, к кому же еще.

Сразу же после нового года купил в Черновцах билет на поезд. Во Львове пересадка. Первый раз был в этом городе в 1927, когда уезжал по вербовке в Канаду. Сколько воды с тех пор утекло в Пруте и Днестре за эти тридцать два года! Сколько крови людской пролилось!

Я не сообщил Павлу Ивановичу о дне выезда, поэтому меня никто не встретил на вокзале в Риге. Расспросил людей, как добраться до нужной улицы. Оказалось, что от центра это довольно далеко. Сначала нужно ехать трамваем, затем порядочно пройти пешком.

С мрачной Даугавы, через которую пролегли широкие мосты, дул пронизывающий ветер, ерошил хвосты голубиным стаям, бродившим по привокзальной площади. По улицам мчались машины. На стыках грохотали трамвайные вагоны. Снег растаял. Тротуары были мокрые. Слева тянулся длинный сквер с каналом посередине.

Через час я вышел из вагона возле какого-то большого парка с голыми мокрыми деревьями. На этом фоне бросаются в глаза в зеленой одежде сосны. Нипочем им любая погода!..

Нашел нужную улицу. И вот передо мной дом под номером девять. Слегка нажал на кнопку на калитке. Звякнул запор, и вышел солдат с автоматом. Удивленно посмотрел на пожилого дядьку.

— Вам кого, гражданин?

— Здесь живет товарищ Батов?

Ответил не сразу. На лице недоумение. Настороженно скользнул взглядом по