Книга Мгновения жизни - Марика Коббольд

На следующий день, проявляя пленку, Грейс снова увидела его, Джефферсона Макгроу, на заднем плане одного из кадров. Анжелика посоветовала ей обратиться к специалисту по моральной поддержке людей, потерявших своих близких.

— Не смеши меня, — ответила Грейс. — Что бы я ни испытывала, это не боль утраты, особенно если речь идет о любовном романе, завершившемся пятнадцать лет назад.

— Боль утраты длится ровно столько, сколько существуют люди, готовые вносить за избавление от нее почасовую плату. Во всяком случае, разве не ты говорила мне, что тебе было очень трудно смириться со смертью матери, поскольку ты была слишком мала, чтобы помнить ее. Так что ты скорбишь об утраченной мечте.

Грейс не ожидала такого понимания.

— Я и не подозревала, что у «Харви Николза» можно купить и доброе сердце, — обронила она.

Впрочем, все дело было в том, что Анжелика в очередной раз влюбилась. Она достигла той приятной расслабляющей стадии, когда всепоглощающее пламя страсти сменилось ровным огнем, который еще не успел погаснуть от понимания того, что жизнь с Ником будет ничем не лучше жизни с Томом и с Дереком.

— Ты выглядишь разумной, сдержанной и хладнокровной, но, как только встречаешь мужчину, прячешься в ближайшей телефонной будке, словно Чудо-Женщина[13], а выходишь оттуда в переднике своей матери. Я отказываюсь тебя понимать, Анжелика.

— Разумеется, ты прекрасно меня понимаешь. — Анжелика посмотрела на Грейс с задумчивой улыбкой и грустью во взоре. — Недаром же говорят: «Нет пророка в своем отечестве», и это о нас, женщинах.

— Я думаю, что понимаю, о чем ты говоришь. Отчасти. Мне просто хочется, чтобы ты перестала стремиться во что бы то ни стало доставить удовольствие этим мужчинам, которым самой природой предначертано быть всегда недовольными и черпающими отсюда силы.

Доставить удовольствие Тому не было никакой возможности, ибо он считал, что только круглая дура могла считать его достойным любви. Его сменил Дерек, влюбившийся в независимую, делавшую стремительную карьеру женщину на высоченных каблуках и с ярко-красной помадой на губах. Впрочем, добившись своего, он тут же стер влажной салфеткой помаду с ее губ и вручил ей удобные туфли без каблуков. Это случилось как раз перед тем, как он бросился в погоню за очередной дамой, обладательницей ярко-красных губ, манящей соблазнительной улыбки и каблуков на «шпильке». Теперь на горизонте появился Ник. Анжелика вечно надеялась, что все переменится к лучшему. Надежда спасает жизнь, надежда — величайший дар, пожалованный человечеству, но надежда — она еще и обманщица, помогающая жить дальше. Надежда делает жизнь терпимой и сносной. Именно надежда, решила Грейс, заставляет ее сердце сладко замирать всякий раз, когда она замечает высокого сутулящегося мужчину с золотистыми волосами или слышит мужской голос с легким акцентом Восточного побережья. Впрочем, синонимом надежды можно было считать ослиное упрямство. Но на сей раз, как оказалось, ослиное упрямство было вовсе не ослиным.

НЕЛЛ ГОРДОН: Вновь вспыхнувшее пламя прежней любви разбередило сердечную рану.

Грейс поскользнулась, наступив на лист. Подобное случается осенью, когда листья облетают внезапно, а тут еще и дождь превращает их в скользкую мыльную кашицу. Она возвращалась от дантиста, который заявил, что ей, конечно, повезло с зубами — они у нее белые и ровные, но, если она не прекратит жевать табак, то зубы ее пожелтеют, как у дряхлой собаки.

— А полировка не может помочь? — поинтересовалась Грейс. Мысль о том, чтобы отказаться от табака, привела ее в ужас. Для работы с фотоаппаратом, как правило, требовались обе руки, поэтому курение исключалось. Но в той или иной форме табак стал ей необходим. Она внушила себе, что он поддерживает ее в состоянии постоянной готовности. Грейс до смерти страшилась инертности, еще с того кошмарного и черного как ночь времени, когда у нее случались выкидыши. «Вселенная требует действия. Корни зла произрастают из лености». Она каждый день повторяла эти коротенькие мантры, чтобы заставить себя двигаться и не стоять на месте. И никотин помогал ей в этом.

У нее обнаружились две дырки в зубах, и по дороге домой она шла, не глядя под ноги, ощупывая языком свежие пломбы. Она наступила на лист, поскользнулась и потеряла равновесие, рухнув лицом вниз на тротуар и не успев даже выставить перед собой руки, потому что инстинктивно прикрыла ими «Лейку». Она так и лежала, стараясь унять боль и головокружение, пока кто-то не протянул ей руку и не помог подняться на ноги. Из носа и ранки на лбу у нее шла кровь. Чувствовала она себя ужасно, ее тошнило. Голос произнес:

— С вами все в порядке?

— Да, — пробормотала Грейс. Перед глазами все плыло, и кровь никак не хотела останавливаться. — Все отлично, — добавила она и заковыляла прочь, цепляясь за перила, чтобы не упасть.

— Может быть, вызвать вам «скорую помощь»? — крикнул ей кто-то невидимый вслед. Грейс просто подняла руку и помахала ею, отказываясь от предложения. Она помнила, что буквально в нескольких ярдах отсюда должно находиться кафе. Там она сможет присесть. Выпить чашку чаю. Посмотреть на себя в зеркало и попытаться определить, не сломан ли нос.

Перед глазами у нее мельтешили красные и зеленые искорки. Позже она сфотографирует роскошное ночное небо, сочтя это зрелище забавным и достойным внимания, и назовет снимок «Боль».

Она смыла кровь с лица и рук и уселась у окна, наконец-то получив свою чашку чаю и молочник, а миниатюрный горшочек меда она всегда носила с собой в сумке. И тут она обратила внимание на человека, который прошел мимо окна, остановился, вернулся назад, двинулся дальше, но только для того, чтобы снова вернуться и уставиться на нее сквозь стекло, а потом он вошел в кафе.

— Невероятно. Глазам своим не верю, — раздался чей-то голос. Грейс чувствовала себя настолько отвратительно, что даже не повернула голову. — Грейс? Грейс Шилд.

Мягкий, негромкий мужской голос, акцент Восточного побережья США. Вот теперь она подняла глаза на этого назойливого приставалу.

— Господи!

— Не совсем так. Не угадала. Попробуй еще раз.

Грейс смотрела на него во все глаза.

— Джефферсон?

— Вот так-то лучше. Собственной персоной. Не веришь? Сколько мы с тобой не виделись?

— Если ты настоящий, а не мираж или галлюцинация, присаживайся и закажи себе чаю. — Она пыталась не смотреть на него слишком пристально, стараясь разобраться в своих чувствах: на нее нахлынул поток эмоций.

Джефферсон Макгроу уселся напротив Грейс за столик.