Книга Мгновения жизни - Марика Коббольд

— Ты выглядишь так, словно тебе изрядно досталось. С тобой все в порядке? Грейс, может быть, я отвезу тебя к врачу?

— Нет, со мной все в порядке. Просто мне пришло в голову, не лишилась ли я сознания.

— Ты не похожа на человека, потерявшего сознание.

Анжелика однажды заметила, что если Грейс когда-нибудь встретит Джефферсона, то будет недоуменно спрашивать себя, что же такого она в нем нашла? Анжелика ошиблась. Грейс принялась рыться в сумочке, взяла пачку сигарет и предложила ему закурить. Он взял одну и любезно поднес Грейс огонек зажигалки. Она жадно вдохнула дым и слабо улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, той самой открытой улыбкой, которую она так хорошо помнила.

— А как насчет вот такого вступления? — поинтересовался он. — Глазам своим не верю, уж кого-кого, да еще в таком месте…

— Хватит, — прервала она его.

— Что?

— Галлюцинации полагается быть более оригинальной. Для данной ситуации скорее подошло бы нечто более выразительное.

— Мне нравятся клише, — возразил он, живо напомнив ей то время, когда они были любовниками. — Они, по крайней мере, справедливы.

Должно быть, она все-таки сильно ушиблась, потому что вдруг, безо всякой на то причины, глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась и сделала вид, что прочищает нос, а на самом деле украдкой вытерла глаза. Джефферсон бросил на нее озабоченный взгляд, убрал руки со стола, а потом поднял правую и сделал такое движение, словно собрался почесать в затылке. Когда глаза их встретились, он поспешно и неловко опустил руку. Затем он принялся внимательно изучать собственные ногти, снова поднял руку, на этот раз чтобы почесать ухо. Грейс понимала, что он чувствует. Как правило, руки вам не мешают, вы ими всецело довольны, но вдруг наступает такой момент, когда они начинают жить собственной жизнью, и вы не знаете, что с ними делать и куда их девать, они тычутся в разные стороны, как нос перевозбужденной любопытной собаки.

— Ты так и не сделал заказ, — заметила Грейс. — Заказать тебе чаю? — Тут она сообразила, что смотрит на него в упор, и быстро перевела взгляд на официантку. Он ответил, что согласен. Грейс мельком подумала о том, что все происходящее кажется ей невозможным и вполне нормальным одновременно: он и она, вместе, осенним днем в Лондоне. Она продолжала болтать, слова следовали одно за другим все быстрее и быстрее, и еще она упорно избегала его взгляда. — Ты не поверишь, но в последнее время я часто видела тебя. Разумеется, на самом деле это был не ты… верно? Итак, что ты делаешь в Лондоне? Ведь ты не живешь здесь, не так ли? — Теперь, когда она осмелилась взглянуть на него, он сидел на стуле боком, спиной к окну, закинув ногу на ногу, и рассеянно вертел в руках пачку «Мальборо». Солнце, выглянувшее из-за тучи, зажгло золотом его волосы. Он всегда понимал важность правильного освещения.

— Я приехал сюда навестить клиентов. Мы открыли здесь контору. Я бываю в Лондоне примерно каждые два месяца. Так что, вероятно, ты видела все-таки именно меня.

— Животные?

— Прошу прощения? — переспросил он.

— Твои клиенты.

— Нет-нет, я бы так не сказал. Они богаты, во всяком случае, большинство из них, как мне представляется, но от этого они не становятся животными.

У Грейс стучало в висках, а нос распух и, кажется, увеличился вдвое.

— Ты разве не ветеринар?

— Ветеринар? — рассмеялся он и посмотрел на часы. Грейс проследила за его взглядом. Она хорошо знала эту руку: не очень крупную, с квадратными пальцами и чистыми ногтями, обкусанными до основания. И рука эта знала ее всю, до самых сокровенных уголков. Она почувствовала, что к щекам прилила кровь, и отвернулась.

— Уже почти полдень, — заметил он. — Мне кажется, тебе обязательно нужно что-нибудь съесть.

— У меня, конечно, текут слюнки, но мне придется подождать.

— С какой стати?

— Я была у дантиста. — В подтверждение своих слов она широко раскрыла рот.

— Съешь немного супа, — предложил он, просмотрев меню. — Ты уверена, что тебе не нужно к врачу? С ранами на голове шутить нельзя.

Глаза у нее горели так, словно в глазницы насыпали пригоршни песка. Она все никак не могла проморгаться.

— А с чем можно шутить? — устало поинтересовалась она. Внезапно на нее нахлынула необъяснимая грусть. — С жизнью, смертью, с людьми, чувствами, ранами на голове, с домашними любимцами, печенью, с сердцем? Правда, если задуматься, то найдется очень мало того, с чем можно шутить. Впрочем, можно сказать, что раз жизнь невозможна сама по себе — если, конечно, кто-нибудь в это поверит, — то шутить можно с чем угодно. Я съем сандвич с куриным мясом. А жевать буду другой стороной.

— У тебя, случайно, не кружится голова, не подташнивает?

— Не больше, чем всегда. Просто невероятно — сколько раз мне казалось, что я вижу тебя, а потом мы столкнулись нос к носу в кафе. Это как бояться быть ограбленным на улице или заболеть раком. Мы волнуемся, нервничаем, говорим, что в следующий раз обязательно наступит наш черед, но когда он действительно наступает, мы стоим растерянные и ошеломленные, воздев руки к небесам, и задаем бессмысленный вопрос: «Откуда это свалилось на меня? И почему я?»

— Ограбление, рак и я — славная подобралась компания.

Она улыбнулась, склонившись над своей чашкой, а потом взглянула ему прямо в глаза. Это было едва заметно, но он явно смутился и покраснел. Потом выдавил неуверенную улыбку. Он слегка располнел, лицо чуточку округлилось, но это ему шло. Очертания его губ были такими же твердыми, как и прежде, а нижняя челюсть все так же выдавалась вперед, особенно когда он улыбался. В ярко-синих глазах притаилось выжидательное и настороженное выражение, которое так нравилось ей. Это был взгляд щенка, которому приказали лежать смирно. И вот он лежит, наблюдает, ждет, готовый вскочить при первых признаках того, что нашелся человек, кому хочется поиграть с ним. И она рядом с ним, все такая же угловатая, все те же прямые волосы падают ей на плечи, все такая же бледная, вот только веснушек стало больше после многих лет, проведенных на свежем воздухе. И кожа у нее выглядит не такой молодой, как у него. Вокруг глаз лучиками расходились морщинки, ведь ей все время приходилось прищуриваться, глядя в объектив. Тем не менее ей представлялось, что посторонний наблюдатель решил бы, что они совсем неплохо смотрятся вместе, хотя она и казалась немного мрачной, так что ее беззаботному и добродушному спутнику можно было бы посочувствовать.

— Ну, так чем же ты занимаешься, если не ветеринарией?

На мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, а потом он откинулся на спинку стула и захохотал, легко и весело, как мальчишка, каким был когда-то.

— Ах да, точно, в юности я ведь хотел стать ветеринаром.

— Ты собирался открыть ветеринарную клинику живой природы, куда могли бы приносить больных и раненых животных, а ты бы лечил их бесплатно. — Она сознавала, что в голосе ее звучат ворчливые нотки, как у постоянного клиента ресторана, которому сказали, что клубника только что закончилась. — Мне это очень нравилось в тебе.