Книга Мисс Черити - Мари-Од Мюрай

Тут я вздрогнула. Прямо передо мной возникли две сестрички, Пруденс и Мерси, точно такие, как я представляла их когда-то в детстве: два скелетика, держащиеся за ручки-косточки. Зачем они здесь?

Я

Мистер Кинг, от всего сердца благодарю вас за то, что вы есть, за все, что вы для меня сделали, и за все, что вы сейчас сказали.

Через несколько шагов призраки растворились в воздухе.

Я

Я не из тех, кто торопится. Я бы предпочла не отвечать сегодня на ваш вопрос, а подумать над ответом до осени.

Маршалл Кинг

Я подожду, мисс Тиддлер. Буду ждать и надеяться.

Я

Благодарю вас.

Мерси и Пруденс.

«Милосердие» и «Благоразумие» — вот что означают их имена.

Но, признаться, тем летом в Дингли-Белл о предложении мистера Кинга я не думала вовсе. Я размышляла над сюжетом следующей книги. Как и раньше, стоило где-то появиться моей тележке, тотчас сбегались дети и начинали расспрашивать о «мастере Питере» и о «мадемуазель Дезире». Они с гордостью сообщали, что купили обе мои книжки, и добавляли: «Мы теперь будем их собирать!» Господи, что собирать? После прогулки я оказывалась перед чистым листом и опять спрашивала себя: так что же дети будут собирать? Казалось, мой и без того скудный набор воспоминаний окончательно иссяк.

Я часто рыбачила с папой и преподобным Брауном, и порой, когда уставала держать удочку, бралась за карандаши или кисточки. Мне хотелось передать золотистые блики на воде в полдень, белизну кувшинок в зелени реки; чтобы тот, кто будет смотреть на мои акварели, услышал громкий всплеск щуки и убаюкивающий шум от колеса водяной мельницы. Иногда папа или преподобный Браун подходили ко мне и, утирая пот со лба, кивали: «А что, похоже!» Так ко мне неспешно приплыли истории о речных обитателях: диких утках, цаплях, водяных крысах. И наконец явился главный герой — элегантная жаба в клетчатом костюме.

Я всегда питала к жабам нежные чувства, и вышло так, что тем летом в Дингли-Белл дети подарили мне жабу, которую я назвала Зак.

Зак стал у меня рыбаком на мушку; когда он забрасывал удочку, леса рассекала воздух со свистом «зззак!».

Его приключения и злоключения, перебранки с водяной крысой по прозвищу Усач и любовь к зеленой квакше Моросейке заполняли все мои дни, к великому отчаянию мамы. Еще больше ей надрывал душу мой новый зверинец, с которым я возилась, как и прежде. Садовник Нэд подарил мне ежонка мужского пола, замечательного Тима Тикета. Мэри спасла от кастрюли утку, которую я назвала Куки в честь покойного Кука; она ходила за мной по пятам, совсем как щенок. И еще — красивый уж, саламандра и белка. Я воскресла. И была бы совершенно счастлива, если бы не мама, зудевшая как назойливый вечерний комар.

Мама

Вы собираетесь окончить дни в компании утки и жабы? С кем вы виделись, например, в прошлом месяце?

Я

С папой, с вами, с преподобным Брауном…

Мама

Это не считается!

Я

Вы обижаете преподобного.

Мама

Вам двадцать четыре года.

Я

Двадцать три.

Мама

Не важно. После двадцати женщина увядает. Вы портите цвет лица этими вашими прогулками под солнцем, выглядите как простолюдинка… (Плаксиво.) Неужели я так и не понянчу внуков?

Я

Зато Куки такая ласковая, согласитесь!

Мама

Вы можете сколько угодно себя обманывать. Попомните мои слова: через несколько лет, когда все ваши подруги детства будут нянчить младенцев, вы по-прежнему будете чистить кроличью клетку! Никакой, слышите, никакой мужчина не захочет жениться на девице, которая живет среди зверья, днями напролет рисует речку, а по ночам декламирует Шекспира. И не отрицайте, я своими ушами слышала прошлой ночью!

Я

Питер не мог уснуть. И я читала ему «Сон в летнюю ночь». Ему понравилось.

Мама

Все старые девы страдают бессонницей.

Последнее слово всегда оставалось за мамой. Намного проще быть жестоким, чем остроумным.

27

Из Дингли-Белл я возвращалась с уже готовой историей. Людей в ней не было, поэтому книга казалась мне идеальной. «Зак и его друзья». Мне не терпелось показать наброски Маршаллу Кингу. О том, как продвигается работа над книгой, я рассказала ему в двух письмах из Дингли-Белл (которые не остались без ответа). О свадьбе мы оба не упоминали.

В Лондон я вернулась в конце сентября; наша с Маршаллом первая встреча носила исключительно деловой характер. Он внимательно изучил рукопись, где-то добавив запятую, где-то исправив орфографическую ошибку, и похвалил блики на воде. Меня несколько разочаровала подобная сдержанность, и я уточнила, все ли в порядке с книгой.

Маршалл Кинг

Ну… я спрашиваю себя… да, спрашиваю себя, понравится ли родителям наших маленьких читателей эта история… хм-м-м… любви между жабой и квакшей.

Я

Но, мистер Кинг, это же не настоящие жаба и квакша. Зак мог бы быть вами, а Моросейка — мной. Как в басне.

Маршалл Кинг

Конечно, конечно. Но все же это любовная история.

Я

Как и большинство волшебных сказок.

Маршалл Кинг

Нельзя написать одновременно басню и сказку, мисс Тиддлер. В вашей истории любви нет ничего волшебного, она могла бы случиться с кем угодно…

Я (вспыхиваю)

Ну да, с какой угодно жабой, если у нее есть сердце. (Собираю рисунки.) По правде говоря, мистер Кинг, вы просто боитесь, что скажет ваш отец.

Мистер Кинг отнял у меня папку с эскизами.

Маршалл Кинг

Я передам отцу всё как есть. И нисколько я его не боюсь. Все, что я хотел, это внести некоторые изменения в вашу историю, чтобы отец наверняка предложил вам договор. Но, похоже, вы больше не выносите моих замечаний.

Он ушел раздосадованным, но обещал написать. На следующий день пришло очень сдержанное письмо, сообщающее: «Отец в восторге от „Зака и его друзей“». Я знала, что его отец немало на мне зарабатывал, и в голове промелькнула циничная мысль: похоже, правило ФШП сокрушило правило трех «К».