Книга Мы над собой не властны - Мэтью Томас

Но Густаво наверняка уже все успел.

— Ко-оуннелл! — снова радовался Густаво.

А Коннелл думал: «Кон-ноль, Кон-ноль».

После уроков он не пошел сразу домой, а оказался вдруг на ступеньках у дома священника, вместе со всей компанией. Хоть бы никто не заметил, что он здесь не свой...

Они завалились к Шейну и стали развлекаться с телефоном. Позвонили в закусочную Джанни и заказали пирог с доставкой на адрес учителя — адрес нашли в телефонном справочнике. Позвонили Антигоне Псилос — добродушной, невзрачной девчонке. В школе ее без особой выдумки прозвали АнФИГона. Пит пригласил ее в кино, а когда она чуть настороженно согласилась, заорал в трубку: «Психас!» — и нажал кнопку отбоя.

— Как этого китаёзу зовут? Ну, вы с ним общаетесь?

— Кого?

— Дружбана твоего! — объяснил Шейн. — А, вспомнил, Элберт! Элберт Лим.

— Он мне не друг.

— Пофиг. Телефон его скажи?

— Я не знаю, — сказал Коннелл.

Шейн протянул ему трубку:

— На, сам набери. Закажи какую-нибудь жратву китайскую.

Мальчишки пересмеивались, хлопая себя по коленям. Они сидели в гостиной. Мама Шейна работала допоздна, а папа вообще был за границей. Он служил в морской пехоте и загремел на войну в Персидском заливе. В марте война закончилась, но папу Шейна отправили в Бангладеш, ликвидировать последствия урагана. Над телефоном висела фотография Шейнова папы в военной форме.

— Я номер не знаю, — повторил Коннелл.

— Врешь, — ответил Пит. — Вы с ним каждый день треплетесь.

— Погодите! — оживился Шейн. — Я ему как-то звонил, домашку спрашивал.

Шейн полистал записную книжку и набрал номер. Пока звучали гудки, он корчил отчаянные рожи.

— Алло? — сказал Шейн в трубку. — Это закусочная «Чоу-чоу»? Можно заказать свиные ребрышки с рисом?

Приятели загоготали. Коннелл силился улыбнуться. Шейн, прикрыв трубку рукой, выговорил одними губами: «Его папка».

— Нет, я хочу заказать свиные ребрышки. С доставкой.

Он не выдержал, заржал и быстро отключился.

— Перезвони! — Пит сунул Коннеллу телефон. — Ты звони!

Коннелл взял трубку, притворяясь, что смотрит в листок с номером. Набирал как можно медленнее, нарочно нажал не ту кнопку и начал все заново. От волнения ошибся по-настоящему. Шейн вырвал у него листок и сам набрал. Трубка была по-прежнему в руке Коннелла. После нескольких гудков кто-то ответил. Не папа, сам Элберт.

— Алло?

Коннелл не мог говорить — горло перехватило.

— Алло, кто это? Пожалуйста, не звоните больше!

Элберт дал отбой.

— Трубку повесил, — сказал Коннелл, надеясь, что этим и обойдется.

— Перезвони!

— Может, еще кому попробуем?

— Перезванивай!

Коннелл снова взял листок и еще раз набрал номер. Гудки звучали довольно долго. Он уже решил, что спасен, и тут раздался щелчок. Трубку снова снял Элберт.

— Слушайте, придурки, оставьте нас в покое! Вам не пора на смену в «Макдональдс»? А, я забыл, вас и в «Макдональдс» не возьмут. Маму вашу зато возьмут. С почасовой оплатой. Говорят, она недорого берет.

Коннелл всегда восхищался тем, какой Элберт умный и как по-взрослому умеет отбрить. Сейчас ему было ужасно стыдно. А со всех сторон на него смотрели новые старые друзья.

— Скажи что-нибудь! — потребовал Шейн.

— Я хочу заказать свиные ребрышки с рисом. — Коннелл старался говорить низким голосом.

— Очень смешно, — сказал Элберт. — Главное, оригинально. Ни разу такого раньше не слышал.

Коннелл не знал, что еще сказать. Он чувствовал, что тупеет. По лицу расползалась дебильная улыбка. Мальчишки смотрели на него — неужели с одобрением? Он не придумал ничего умнее, как заказать еще еды.

— Исё блинсики, — проговорил Коннелл с деланым китайским акцентом.

Вся компания закатилась хохотом.

— И суп с пельменями...

Ему чуть не стало дурно. Знал бы отец — с ума бы сошел. И все-таки здорово быть своим в доску.

— Шейн Данн? Это ты? Пит Макколи?

Хоть бы не назвал имя Коннелла!

— Мы вообще не китайцы, — сказал Элберт. — Вам, идиотам, без разницы. Мы корейцы. Я китайскую еду терпеть не могу. Может, закажете кимчи? А что, моя мама приготовит. А я принесу и вам в рожу кину.

Элберт был такой: чуть что — и в драку. Вообще-то, Коннелл его за это уважал, а сейчас ему стало жутко. Мама Элберта готовила кимчи потрясающей вкусноты. Когда Коннелл в первый раз попробовал, у него во рту все горело. Дома такой острой еды не делали.

— Коннелл, давай! Скажи что-нибудь! — заорал Пит.

И тут же все примолкли. Притворились, будто страшно напуганы, а сами давились от хохота.

— Коннелл? Ты?

Коннелл отключился. Он понимал, что теперь Элберт не будет с ним разговаривать. Когда приятели велели звонить Фаршиду, он уже не спорил, просто набрал номер.

— Дай сюда! — сказал Шейн. — Сам поговорю с этой арабской мордой.

Стоя под фотографией своего сурового отца, Шейн выкрикивал в трубку оскорбления, даже не стараясь изменить голос.

Пока Донни был в уборной, Коннелл, прислушиваясь, не зашумит ли вода и не раздадутся ли шаги, набил карманы монетами из большой миски, стоявшей на комоде. Родители давали ему карманные деньги, но он все равно взял эти, борясь с тошнотой.

Накупил еды, комиксов, карточек с бейсболистами. Увидел, как какие-то парни покупали нунчаки и сюрикены в магазине на Рузвельт-авеню, и приобрел кривой нож, который складывался со зловещим щелчком. Этот нож Коннелл притащил в школу и стал показывать приятелям.

— Убери эту фигню! — сказал Шейн. — Вроде отличник, что ж ты такой тупой-то?

Сегодня в спорткомплексе «Элмджек» не было матча. Коннелл пошел в парк. Все его новые друзья играли в хоккей на траве, а у него хоккейного снаряжения не было, поэтому он поиграл немного в мяч с парнем постарше, а потом просто сидел в сторонке и смотрел игру.

Позже они пошли на Северный бульвар, к танцклассу «Динамика танца» — подглядывать сквозь жалюзи, как девчонки занимаются. Все девочки, которые ему нравились, ходили сюда, и все парни в компании, кроме самого Коннелла, с кем-нибудь из них встречались. В перерыве несколько девочек вышли на улицу. Коннелл единственный был не в хоккейной форме и прятал за спиной бейсбольную перчатку. «Бейсбол — для пидоров», — сказал Шейн, и хотя Коннелл своими глазами видел, как тот опозорился, играя в софтбол со старшими, все равно почувствовал себя каким-то младенцем с этой своей перчаткой, среди рослых парней на роликовых коньках и в защитном снаряжении. Девчонки на него косились, будто ждали, когда им наконец объяснят, зачем этот чудик притащился.