Книга Пойми и прости - Дж. П. Моннингер

— У тебя тоже нет своего типа, Эми.

— И когда это имело для меня хоть какое-то значение? Переспи с Ксавьером Боксом. Ты слишком зациклена на прошлом. Тебе необходима встряска.

Кажется, мы обе выпили лишнего. Не самая лучшая тема для разговора. Глупо, но я продолжала поглядывать на дверь, ожидая появления Джека. Я понятия не имела, что бы сказала ему, если бы он все-таки объявился, как бы поступила, но сама идея его потенциального приезда слегка сводила меня с ума. Это было похоже на то чувство, когда знаешь наперед, что дома тебя ждет вечеринка-сюрприз, и какая-то часть тебя надеется, что этого все-таки не произойдет, а какая-то часть гадает, кто же из твоих друзей купил торт. В конце концов, Джек очень импульсивный. Ему нравилось быть драматичным.

Я по-прежнему витала в мечтах о Джеке, когда ко мне подсела женщина с ребенком на руках. Я видела ее перед этим, нас даже представили друг другу, но я никак не могла вспомнить ее имени. У ее были каштановые волосы и взъерошенная челка, которая, словно веник, закрывала ей лоб. Ей было немного за тридцать, мамазавр-ученик, а еще от нее пахло лимоном. Она сидела со стороны Рафа. Когда женщина заговорила, я заметила ярко выраженный очаровательный австралийский акцент.

— Ты его подержишь? — спросила она, протягивая мне малыша. — Мне нужно сбегать пописать. Всего на минутку. Неудобно носить его с собой.

— Конечно, — сказала я, взяв ребенка и усадив его себе на колени. — Как его зовут?

— Джонни.

— Привет, Джонни.

Прежде чем я успела сказать что-либо еще, женщина ускользнула прочь. Я никогда особо не любила детей, но этот, должна признать, был милее целого ящика щенков. У него было крепкое маленькое тельце и прекрасные реснички, а когда я танцевала с ним на коленях, он улыбался, лепетал и тянулся к моим волосам. Ему было не больше нескольких месяцев. На нем был морской костюмчик — синяя рубашка, белые шортики и хлопковые носочки на крохотных ножках.

— Ты заметила? Она не дала его мне, — сказала Эми, наклоняясь, чтобы поближе взглянуть на Джонни, и вложила палец в его крохотный кулачок. — Какой хорошенький пирожочек.

— Маленький мужчина. Идеальный джентльмен.

— Он такой серьезный. Выглядит довольно самостоятельным.

Затем Эми кто-то позвал, и я обнаружила, что осталась наедине с Джонни. Ксавьер отправился в бар, а большинство гостей решили размять ноги. Тогда я осознала, что есть лишь я и Джонни. Я качала его на коленке, а он глядел на меня, казалось, безразлично, и, как бы абсурдно это ни было, я подумала, что именно в этот момент должен войти Джек. Мне хотелось, чтобы он увидел меня с этим прекрасным малышом, заметил мой материнский инстинкт, хотя даже не знаю, с чего я взяла, что понравлюсь Джеку в таком амплуа. Мы даже не говорили о детях. Думая об этом, я осознала, что Джек — это вирус, от которого я не могу избавиться. Я официально сошла с ума.

Отогнав от себя эти мысли, я осталась с Джонни, с его прекрасными глазами, смотрящими на меня, с осознанием простого факта того, что его индивидуальность меня пленила. Он не был просто малышом, не был «спиногрызом», напротив — он был совершенным маленьким человеком, сладким, очаровательным ребенком, который глазел на меня, пытаясь понять, можно ли мне доверять. Я никогда не испытывала ничего подобного по отношению к детям. Мы долго рассматривали друг друга.

Я осторожно подняла его и прижала к груди. Казалось, еще немного — и я заплачу.

— Привет, Джонни, — прошептала я. — Ты такой красивый, просто замечательный мальчик. Ты сладкий мальчик, верно? Ты просто сокровище?

Я притронулась носом к его коже, к задней части шеи. У него был запах маминой пудры и тот неописуемый младенческий аромат, не похожий ни на что в мире.

— Надо же, ты ему понравилась, — сказала, вернувшись, его мама. Она села в соседнее кресло. — Обычно он капризничает на руках у незнакомцев. У тебя, наверное, хороший, уравновешенный характер, раз ребенок так легко доверился тебе.

— Кажется, я знаю Джонни тысячу лет.

— Осторожнее, — сказала женщина. — Именно с этого все и начинается. Ты и сама не заметишь, как выскочишь замуж и заведешь шестерых котят, за которыми требуется уход.

— У вас шестеро детей? — изумленно спросила я. Может быть, я неправильно поняла эту женщину.

— Нет, нет, нет, только Джонни. Но мне и его хватает с головой. С ним у меня нет ни одной свободной минутки, но, как видишь, он просто лапочка.

— Да, очаровательный мальчуган.

— Знаешь, у меня было так же, как у тебя, — сказала она. — Я имею в виду любовь. Он тоже меня бросил.

Я взглянула на нее из-за мягкого плечика Джонни. Неужели мою историю знают все гости? Эта мысль смутила. Неужели люди действительно говорят: «А вот и Хезер, однажды возлюбленный бросил ее в парижском аэропорту»? Такова моя легенда на этой свадьбе? Наверное, именно так эта женщина узнала мою историю. Я уже представила себе краткое описание: «Ах, эта женщина рядом с Ксавьером Боксом — это Хезер, ее парень был другом Рафа… И он бросил ее в аэропорту в Париже». Ведь это мои самые главные характеристики. «Это — дядя Рафа, это — кузина Констанции, а это… о… она… она потеряла парня».

— Прошу прощения? — притворилась я, будто не понимаю.

— О, я знаю. Это больно. Мой был моряком. Ходил в рейсы на острова Уитсандей. Аж до самого Большого Барьерного рифа. О, он любил море. Конечно, нужно было сразу подумать об этом, но я не обращала внимания. Ты когда-нибудь замечала, как женщины умеют игнорировать даже самые большие недостатки? Это всегда ставило меня в тупик.

Я сильнее прижала к себе Джонни. Ощущала его дыхание рядом со своим ухом.

— Люди говорят, что ты справишься, но это не так. С такими мужчинами это не работает. Они оставляют шрамы. Я говорю об этом только потому, что больше ни с кем не могу об этом поговорить. Это запретная тема, понимаешь? Я замужем. И я счастлива, правда. Но не проходит ни дня, чтобы я не думала о своем потерянном матросе.

— Я не уверена…

— Знаю, знаю. Твоя рана еще не зажила. И еще долго будет болеть, поверь мне. Иногда мне казалось, что меня сожгли живьем. Словно моя кожа отросла поверх тех ужасных ожогов. Но даже это плохая метафора. Это намного больнее, чем что бы то ни было. Великая любовь неизбежно влечет за собой большие потери. Где-то я это читала. С тех пор я поняла, что нужно смириться. И постоянно себе об этом напоминаю. Начало значит конец.

Она взяла меня за руку.

Я чуть было не отдернула руку. Я не знала даже ее имени. На самом деле я ничего о ней не знала. Она придвинулась ко мне и приблизилась лицом к моему уху. Казалось, она собирается доверить нам с Джонни самый большой секрет. Мы сформировали заговорщического вида треугольник.

— Со временем твоя рана заживет, — прошептала она. — Не полностью. Полностью она никогда на затянется, но ты сможешь жить дальше, обещаю. Джонни — тоже великая любовь для меня, понимаешь? Со временем все наладится, и у тебя тоже все будет хорошо. Возможно, по отношению к мужу я поступаю несправедливо, до сих пор вспоминая о моряке, но это так, и если бы я сказала, что ничего не помню, это было бы ложью. Не думай, что ты одна такая. Я встречала многих женщин, которые так же упустили любовь всей своей жизни. Ты будешь видеть его всю жизнь… В баре, в аэропорту. Что-то постоянно будет напоминать тебе о нем, и эта искра бесконечно будет разжигать костер.