Книга Трудно быть богатой - Мария Жукова-Гладкова

А из трех окруживших нас машин уже выскакивали вооруженные типы в масках. Я не знаю, сколько их было — не считала. Когда рядом со мной распахнули дверцу, мне хотелось истошно завопить, а еще лучше — раствориться в воздухе, оказаться в нескольких километрах от этого места, никогда не встречаться ни с кем из «Алойла» и деловых партнеров этой компании. Почему я согласилась?! Поскольку в данной ситуации я могла только завопить, то открыла рот. Но мне не дали издать ни звука. Сильная рука схватила меня за шкирку, а к лицу с катастрофической скоростью стал Приближаться кулак. Перстень! На безымянном пальце правой руки! Я увидела это в последнее мгновение перед тем, как потеряла сознание после сильнейшего удара в лицо.

Не знаю, через какое время я очнулась, и тем более, не сразу поняла, где я и что случилось.

Надо мной — ночное небо, затянутое тучами. Я лежала на асфальте в новом костюме (!!!), прижимая к груди сумочку. Дико болела левая часть лица.

Ничего не соображая, я расстегнула сумочку, сунула руку внутрь и почувствовала приятный хруст долларовых купюр. Ощупала пачку — вроде цела. Так, из сумочки ничего не взяли. Налетчиков деньги не интересовали? Я застегнула сумочку и постаралась подняться. Ой, нога! Как же я тут оказалась?

Джип «Алойла», в котором мы ехали, теперь стоял передо мной, чуть правее. Значит, меня вытащили с заднего сиденья и отшвырнули за машину, на тротуар: я ведь сидела ближе к центру улицы. Это сколько мне удалось пролететь?

Больше ни о чем подумать не успела: ночь прорезали фары машины. Затем я увидела мелькающий у нее наверху синий сигнальный огонек.

Милиция остановилась рядом с джипом. Один из патрульных сразу пошел ко мне, другой заглянул в джип и тут же стал вызывать подмогу.

— Женщина, вы ранены? — несколько раз повторил вопрос молоденький парнишка.

А я поняла, что мне трудно ответить: что-то со щекой.

— Слушай, дай сюда аптечку, — крикнул парень напарнику. — Ты посмотри, что с ней сделали!

— По крайней мере живая, не то что остальные, — невозмутимо ответил напарник и сообщил, что уже вызвал «скорую».

Потом ребята на пару помогли мне встать, и я облокотилась на того, который беспокоился о моем здоровье, продолжая сжимать сумочку. Но в голове появилась и запульсировала еще одна мысль: кейс. Мне нужно подойти к джипу. Я попыталась сказать патрульным, что мне необходимо заглянуть внутрь машины, но вместо слов получилось неопределенное бульканье и мычание. Потом до меня дошло: незачем им знать, что именно мне требуется. Как это я в первый момент не сообразила? Или удар по голове сыграл свою роль? И, кстати, что же у меня все-таки с лицом?

Челюсть болела ужасно, ноге по сравнению с ней было просто щекотно.

Затем я решилась просто кивнуть на джип, глазами задавая вопрос парням, те меня сразу же поняли.

— Вам лучше не смотреть, — мягко сказали мне.

Но я упорно кивала на машину. Мы в эти минуты стояли на том месте, где я очнулась, и сквозь тонированные стекла при освещении дороги только включенными фарами милицейской машины было не рассмотреть, что делается внутри.

— Слушай, а чего у нее с лицом? — спросил один парень у второго, кивая на меня, будто меня здесь и не было.

— Да челюсть свернули. Я бы сам попытался вставить, но лучше не трогать. Пусть врачи делают.

Я опять замычала, кивая на джип.

— Ну давай, отведи ее, что ли, — сказал первый. — Женщина, тут такое зрелище…

— Но, может, у нее муж там, — высказал предположение второй, с беспокойством поглядывая на меня. — Она убедиться хочет.

— Женщина, все мертвы, — прямо заявил мне первый. Сознание я не потеряла (а патрульный, видимо, ожидал этого, внимательно наблюдая за мной), поэтому, наверное, и продолжил: — Зрелище непривлекательное. Если вы к ним непривычны, то…

Я опять замычала.

— Ладно, смотрите. Я вас предупредил.

Осторожно поддерживая, второй подвел меня к джипу (с той стороны, где были раскрыты дверцы и изначально сидела я). Я хромала на левую ногу, и когда в свете фар милицейской машины попыталась рассмотреть саднящее колено, то пришла в ужас. Интересно, а что у меня с лицом?

Но зрелище внутри джипа не шло ни в какое сравнение с моим внешним видом — какой бы он ни был в этот момент.

Все сидевшие внутри были убиты выстрелами в голову. На переднем сиденье пассажира был застрелен наш бывший соотечественник, на заднем сиденье, где изначально сидела и я — двое иностранцев, сзади, на одном из кресел, установленных боком к направлению движения, — мальчик-переводчик. Водитель отсутствовал. Я стала судорожно тыкать пальцем в его пустое сиденье.

— Чего она хочет? — спросил первый.

Второй патрульный, так и поддерживавший меня под локоть, как выяснилось, соображал гораздо лучше.

— Так не вы были за рулем? — уточнил он у меня.

Я покачала головой. От этого движения челюсти стало больнее — если такое возможно. Я застонала.

— А мы-то решили… — милиционеры переглянулись, потом второй продолжил: — Ночью обычно женщин за руль сажают. Мужчины-то напиваются, а вы можете и не пить. Вы ведь трезвая, да?

Я кивнула. Выпитый за вечер бокал шампанского — не в счет. Да он и выветрился давно.

— То есть вы хотите сказать, что был водитель, а теперь его нет? — уточнил первый напряженным голосом.

Я опять закивала. И опять застонала после этого.

— Приметы? — строго спросил первый.

Если бы я могла смеяться, то расхохоталась бы. Второй опять сообразил быстрее и напомнил первому, что приметы они от меня получат только после прибытия «скорой». Затем меня отвели от джипа и усадили на заднее сиденье милицейской машины и, на время забыв обо мне, стали обсуждать случившееся и ругать своих коллег, которые где-то застряли и не торопятся.

Я же думала о другом. На полу, где изначально стояли три кейса (мой и двух иностранцев) ничего не было. Не думаю, что их уже успели спереть патрульные. Я бы это заметила. Да и зачем они им? Пожалуй, я знала, кто их прихватил.

Вот только какова была цель нападения на джип?

* * *

Вскоре прибыла следственная бригада, за ней — «скорая», потом еще какие-то представители наших доблестных органов.

Двое патрульных, обнаруживших джип с трупами и меня на асфальте, сказали врачам «скорой», что в первую очередь помощь требуется мне. Да и не только в первую — остальным никакие врачи уже не помогут. За исключением патологоанатома.

— Ну, что тут у нас? — спросил молоденький фельдшер, распахивая заднюю дверцу милицейской машины, а потом добавил, осмотрев мое лицо: — М-да, придется проехать в больницу.

Только этого мне не хватало для полного счастья.

Я хотела спросить, сколько времени мне придется пробыть в больнице, но у меня ничего не получилось. Фельдшер истолковал мою попытку по-своему и заявил, что красота моя восстановится, буду как новенькая, на лицевой хирургии в какой-то там больнице, куда он меня повезет, работают высококлассные специалисты, ну а если что — лягу на пластику, теперь такие лица желающим делают — закачаешься. В общем, фельдшер болтал без умолку, но ничего не делал.