Книга Невидимая смерть - Евгений Федоровский

– Тебе-то зачем, милок? – насторожился Шоршнев.

– Вину чувствую, не понял его поначалу, мешал. Хочу покаяться, – соврал Михалев.

– Да наплевать ему на тебя! Сейчас он вцепился в свои тралы, как кошка в мясо. Хочет, видишь ли, ввести в штат фронта хотя бы по одному инженерному полку. Тоже мне – стратег…

– А Ростовский как? – спросил Михалев, вытаскивая из кармана припасенную для «посошка» четвертинку.

– На ладан дышит. Сдает помаленьку.

Возвращался Михалев к себе в Лялин переулок пошатываясь. Хорошо, что темнота скрывала его от патрулей. На душе было муторно. «Раскудахтался, сволочь», – скрипел он зубами, думая о Шоршневе. Он и без него знал – немцы погорели под Курском и Белгородом, оставив на полях кладбища мертвой техники, покатились назад…

Вдруг от стены соседнего дома отделился человек и перегородил ему дорогу.

– В-в чем дело?! – воинственно произнес Михалев, вылавливая в кармане перочинный ножик.

– Не скажите ли, который час?

Михалев отогнул рукав гимнастерки, посмотрел на часы, когда-то подаренные «учителем»:

– Без двадцати двенадцать.

– Павел Буре?

– Смотри-ка, глазастый…

– Я от Валентина Теодоровича…

Михалев оторопел. Трезвея, пробормотал машинально:

– Вы перепутали. Видимо, от Теодора Валентиновича?…

– Тьфу ты! Конечно же от Теодора Валентиновича!

Михалев напряг зрение. Как ни темно было, все же удалось рассмотреть незнакомца. Одет в военную форму, повыше ростом, интеллигентное русское лицо. «Я где-то его видел!» – удивленно подумал он. На зрительную память он мог положиться. Кажется, один раз около управления козырнул и прошел, в другой – на Чернышевского – тоже молча, как старшему по званию, отдал честь и остался за спиной. «Значит, следил. Теперь проводил до Шоршнева, дождался, пока я там распинался, и вот подкараулил. Ничего не скажешь, осторожный, опытный».

– Чем могу служить? – проговорил Михалев холодно, окончательно приходя в себя.

– Вопросник оставлять вам нечего.

– Где вы остановились?

Незнакомец уклонился от ответа:

– Зовите меня Вадимом. Когда удобней встретиться?

Михалев понял – ему не отвертеться. Сидит на гвозде прочно.

Пробормотал неуверенно:

– Послезавтра, здесь же, в это время.

– До встречи, – сказал «Вадим» и быстрым шагом ушел в темноту.

На кухне Михалев сунул голову под кран. Успокоившись, прошел к себе в комнату, зажег настольную лампу, пододвинул общую тетрадь. «Вспомнили, понадобился», – подумал со злорадством и удовлетворенно. А писать было о чем.

2

Из функабвера пришло последнее сообщение «Белого». Виктор передал данные, из которых Юстин выделил два: о танке Т-34-85 и соединении противоминных тральщиков где-то на Воронежском фронте. С собой он вез много ценного и просил указать место для перехода линии фронта. Юстин тут же послал распоряжение майору Бауну в штаб «Валли», попросил выделить полувзвод разведки для безопасного провода «Белого» через линию боевого соприкосновения. Потом позвонил в Куммерсдорф Порше:

– У меня для вас, доктор, кое-что есть.

– Вам приемлемо время в пятнадцать?

– Буду.

С Фердинандом произошла разительная перемена. События последних месяцев вымотали его. Он осунулся, пожелтел, резче выступила седая щетинка бровей над глубоко посаженными, как бы вдавленными внутрь глазками. Переживать было от чего. За какую-то неделю боев на Курской дуге 2700 танков и штурмовых орудий, более двух тысяч самолетов, почти миллион солдат русские перемололи, сожгли, обескровили. Славные танковые клинья «панцеркейле», когда на острие шли «тигры», за ними «пантеры» и «четверки», а на бронетранспортерах двигались гренадеры с пулеметами, разбились о русский «пакфронт» – остроумно придуманную систему огня, состоящую из противотанковых опорных пунктов из 10–12 орудий, которые могли сосредоточить огонь на одной цели. «Фердинанды», грозные для тридцатьчетверок и в дуэлях с артиллерийскими батареями, врубались в оборону, но укрывшиеся в траншеях бойцы хладнокровно отсекали их от сопровождавших средних танков и пехоты и, воспользовавшись отсутствием на них пулеметов, связками гранат, бутылками с зажигательной смесью уничтожали поодиночке. Порше раньше других понял, что битва под Белгородом, Орлом, Курском переломила хребет танковой мощи Германии, отныне малые победы станут лишь продлевать агонию. Но что его потрясло более всего, так это вопрос: как русские сумели подготовить целую армию танкистов? Залезая в трофейную тридцатьчетверку, ощупывая сидения, рычаги и педали управления, рассматривая агрегаты, приборы контроля моторного отделения и электропитания, наводки орудия, Порше отмечал отсутствие удобств, несовершенство некоторого вспомогательного оборудования. Конструкторов Кошкина, Морозова, Кучеренко, казалось, заботили только основные боевые качества: броня, пушка, маневренность, и мало трогали теснота, плохое освещение, грубая обработка без внутренней экранной обшивки, слабость вентиляции. Очевидно, непритязательные русские парни пользовались техникой, какую им давала промышленность, не ощущали неудобств, которых никогда не знали. Их подготовка уже сама по себе стала целым событием, требующим учебных полигонов, техники, инструкторов, танковых школ, ремонтных мастерских в небывалых масштабах, к тому же в тяжелой обстановке войны.

Было чему поразиться не только работяге Порше, но и прославленным танковым стратегам Моделю, Готу, Манштейну, Гёпнеру, Кнобельсдорфу, Хауссеру, Мелентину, особенно Гудериану и Клейсту, больше других пострадавшим от русских тридцатьчетверок.

Просмотрев данные танка Т-34-85, которые Шувалов добыл у «Павлина», передал Юстину, а тот, в свою очередь, положил на стол перед конструктором и «отцом немецких танков», Порше изрек фразу, которая другому стоила бы головы:

– Наши панцер-генералы разучились воевать. Только чудо может спасти Германию.

Думая о чем-то своем, Фердинанд опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по бумагам. После некоторого молчания он проговорил:

– Вам, Юстин, могу открыть тайну. Сейчас я строю танк танков и назову его «королевский тигр».

Доктор рывком поднялся с кресла, широким жестом показал на дверь, ведущую в цеха. По гулкой металлической лестнице они спустились вниз, долго шли длинным подземным коридором, окутанным кабелями и трубами тепломагистралей, пока не очутились в огромном, ярко освещенном пространстве. По балкам громыхали подъемные краны, держа в своих клещах массивные танковые башни, 88-миллиметровые орудия с характерными откатниками и дульными тормозами, широкие гусеницы, издали похожие на часовые браслеты, тяжелые опорные катки. Внизу, на коробках броневых плит, и внутри корпусов копошились люди в одинаковых оранжево-серых фирменных спецовках. Одни завинчивали гайки пудовыми ключами, другие вели сварку, брызгая голубым огнем, третьи ручными шлифовальными кругами высекали снопы красных искр, зализывая грубые швы. Не чувствовалось ни нервозности, ни суеты. Люди привыкли к своей одной операции, как привыкала раньше ходить по кругу лошадь, накручивая в шахте барабан подъемника.