Книга Дневник восьмиклассника. Второе полугодие - Юрий Ра

голосом может петь, а я или Арзамас вторым'.

— Насчет «тупо» — сейчас мода как раз такая пошла, когда припев раз по пять исполняют. Найдет мотивчик и сочетание слов удачное и гонят одну тему. Леонтьева вспомните с его «Все бегут-бегут-бегут…» Вроде полный шлак, а пипл принимает. — Влезаю я со всей массой своего авторитета. — Вы лучше мне вот что скажите: подходит нам эта песня или нет? А то рассуждаем так, словно уже взяли её в репертуар.

— Подходит конечно! Нормально звучит, чего там! И что главное, ни у кого такого нет. Сравнить исполнение не с чем.

— Мих, а ты давно написал эту песню? — Антоха перестал тренькать на басу и подошел ближе.

— В это воскресенье, когда в ванне лежал.

— То есть как, лежал в ванне и придумывал?

— Не, лежал в ванне, а она сама придумалась.

— Нифига же себе! Я тоже так хочу — лежишь в ванне или на толч…. Короче сидишь такой, а потом бац! Песня пришла в голову. С музыкой и словами. Так что ли?

— Ну да. Самое трудное было, знаешь, что?

— Что?

— Не забыть, пока мылся и вытирался. Так что бегом-бегом обтёрся и за стол — записать то, что сочинилось.

— Погоди, а вот в кино показывают: писатель или поэт, или там композитор такой ходит-ходит, бумажки комкает, в корзину бросает, чиркает… Это всё хрень, так выходит?

— Да по-всякому может быть. Если человек всю жизнь что-то пишет профессионально, то ему новое выдумывать с каждым годом всё труднее. Он, может, уже всё из своей головы вытащил, из души выгреб… А больше не умеет ничего, тогда мучается, давит из себя что-то такое, что людям будет интересно. А мы пока молодые, нам проще. Как-то так, я думаю. Надо пользоваться, пока не исписались.

— Ага. Высоцкий небось потому и пил по-черному, что всё вынул из души, как ты выражаешься. От того и помер.

— А ты почем знаешь, что бухал?

— Да все говорят. Вот сердце и не выдержало.

— Да ладно! У нас во дворе сосед всё время бухает, сколько его вижу, и ничего — живее всех живых как… Как не скажу кто.

— Ты сравнил: то сосед, а то Высоцкий. Корчага, скажи им!

— А чего я скажу. Точно знаю, квасил Владимир Семеныч много и часто. А вот почему он не мог не пить? Может, и вправду стало писать трудно. А творческому человеку сложно не творить, он без этого жить не может. Так что не знаю, но версия Валерки вполне рабочая.

— Народ! А давайте эту песню нашим девчонкам на Восьмое марта подарим!

— Тихо ты, Ирка с нами.

— Ирка свой пацан, она не выдаст. Да, Ир?

— Насчет того, что не выдам — да. А вот про пацана ты не угадал, Антоха. Я девушка.

— Да ладно, не обижайся. Ты лучше скажи, нормально будет, если мы песню подарим?

— Нормально. Главное, от души. Мишка придумал, вы споёте. Но тогда без меня. Раз на Восьмое марта подарок.

— А что, больше ничего не подарим? Они вон нам…

— Ага, они нам открытки и расчески. Зашибись подарки. Ирка же сказала — песня сойдет, и не будем париться. Ир, только не выдавай нас, лады?

Да, на 23 февраля девочки отдарились на «отвяжись». И вообще, подошли к вопросу абсолютно формально. Мол, то ли вы будущие защитники, то ли пойдете в институты, а не Родину защищать. Это они не в курсе, что наш год рождения будут отовсюду грести. Никто не в курсе, кроме меня и высшего руководства страны. Я не скажу, Партия тоже до последнего будет молчать в тряпочку.

— Пацаны, хорош базарить! Давайте пробовать играть. Вот аккорды для гитары, ты, Валерка, вроде уже вкурил мелодию, дальше сам. Ира, вот слова, пробуй.

— Нормально всё, давайте репетировать.

— А зачем мне слова, решили же, что вы сами петь будете.

— Это шестого марта мы сами, а всё остальное время без тебя никак, Ирчик.

«Незатейливый мотив, простые аккорды, слова тоже понятные — к концу репетиции уже даже начало что-то получаться. Чтоб песня раньше времени не ушла в массы, занимались при запертых дверях. Понятное дело, из-за двери слышно, что в актовом зале что-то бумкает и звучит, но одно дело слушать через закрытую дверь, и совсем другое — сунуть голову в щель и впитывать звук напрямую. Второй вариант прямо настраивает на долгое прослушивание. Особенно в школе, особенно детей».

Расходились мы уже в темноте, я естественно провожал Иру, и целовались мы около подъезда тоже совершенно естественным образом. Чего там, приятно. Тело молодое, к ласке непривычное, будем считать, что я как старший товарищ его выгуливаю. Это я про своё тело, которое на мне сейчас. Впрочем, Иркино тело тоже на мне, вернее ответственность за него. Потому как здравомыслие — это не тот ресурс, которого в достатке у юной девушки в стадии первой влюбленности. Да и я хорошо: засыпая, опять захотел выскочить из тела и полететь к ней домой, типа снова присниться. Аккуратнее надо быть в своих желаниях. Впрочем, немножко полетать тоже полезно. Никто не знает, как жизнь сложится дальше. Иметь в рукаве козырь, а в кармане заточку порой полезно.

Короче, убедил себя, что надо попробовать. Ну и того, попробовал. Расслабился, успокоил мысли, ощутил движение крови по телу — вот и пусть продолжает двигаться без меня внутри этого тела. А лёгкие в это время будут делать свои привычные вдохи и выдохи. А я погуляю… и да, у меня получилось! Не так — у меня получилось, без всплесков, без лишних эмоций. Я почему-то прямо ощущал, что бурные эмоциональные взбрыки души вредны при прогулках вне тела. Плавно вытекли из тушки, плавно поводили ручками как на зарядке, плавно покрутили головой. Даже не стал принимать вертикальное положение в этот раз. двигался так, словно плыву по поверхности океана.