Книга Блеск жемчуга - Кэтрин Стоун

- Джеймс, я не делала этого, - взмолилась она, слепо глядя в темноту. - Да, раньше я была против того, чтобы Алисон работала в команде, но это было до того, как мы познакомились. Я считала, что фотограф должен быть англичанином или гонконгцем, вот и все. Тут не было ничего личного, вы должны мне поверить… - Мейлин резко оборвала свой монолог, почувствовав, что в комнате появился кто то еще. Она отвернулась от Джеймса. - Алисон!

Просторный халат был тесно перехвачен у талии, золотисто рыжие волосы еще влажны от душа, лицо сияло чистотой. Она выглядела очень юной, нежной, словно девочка, ожидающая вечерней сказки. Если бы не глаза - в их волшебной зелени застыла боль от увиденного несколько минут назад.

- Мейлин не уничтожала мои фотографии, Джеймс. Может быть, она была против меня как фотографа Дворца, но… - Алисон запнулась, до нее наконец дошел смысл того, что она сейчас услышала. Она была права! Она правильно прочитала в нефритовых глазах личную неприязнь, и теперь она получила доказательства. Но ведь вчера у них начали устанавливаться другие отношения? Да, именно поэтому Мейлин смотрела на нее с такой надеждой и благодарностью и поэтому так быстро пришла к ней на помощь. Когда Алисон заговорила снова, тон ее голоса уже был уверенным. - Мейлин не виновата в этом.

- Я это знаю, - быстро ответил Джеймс, выступая из тени в свет лампы.

В его глазах уже не было ярости - только нежность к обеим стоящим перед ним женщинам. Джеймс, конечно, учитывал такую возможность, что Мейлин могла уничтожить фотографии Алисон, поскольку в принципе она способна на это. Но он отверг это предположение, отверг усилием сердца, ради Мейлин. Но теперь он понял, что это было важно и для Алисон.

И обращаясь к ней, Джеймс сказал:

- Я вовсе не считал ее виновной. - И, повернувшись к Мейлин, добавил: - И никогда не буду подозревать.

- Спасибо, - ответила она. В ее шепоте слышалось облегчение и благодарность к Джеймсу и Алисон. Джеймс улыбнулся в ответ, Алисон тоже, как бы ободряя ее: «Не глупи!»

Потом Алисон очень серьезно, словно желая навсегда отсечь подозрение в отношение Мейлин, сказала:

- Пока я была в душе, я подумала о том, кто мог бы это сделать.

- И? - спросил Джеймс. - Вы подозреваете кого то?

- Не совсем конкретно. Но я думаю, что я сняла что то запретное; может быть, там оказалась какая то парочка или укрывающийся от правосудия преступник.

- Но вы говорили, что всегда спрашивали разрешение, прежде чем фотографировать.

- Да, но кто то мог попасть на задний план, так что его даже нельзя узнать, но он все равно опасается этого. Это единственное разумное объяснение.

- За исключением того, что было уничтожено абсолютно все - а не один два снимка.

- Очевидно, это его очень напугало, и он хотел преподать мне урок. И я его усвоила - теперь я буду тщательней следить за тем, кто фигурирует на заднем плане, и кроме того, хранить копии негативов в сейфах отеля. - Алисон вдруг запнулась, и ее снова охватила дрожь: что то в ее словах изменило настроение Джеймса. Нежность исчезла, уступив место такой мгле, такой муке… она снова содрогнулась. - Мне кажется, что я еще не согрелась. Наверное, чашка горячего чая мне поможет.

Мейлин тоже увидела роковое изменение цвета серебра и вспомнила о его просьбе поговорить с Алисон наедине. Ей не хотелось уходить, но она была слишком многим обязана человеку, который с самого начала поверил в нее и не утратил этой веры даже сейчас. И она неожиданно услышала свой голос:

- Мне кажется, что лучше оставить вас наедине. Но я весь вечер буду у себя. Алисон, если вам понадобится помощь в уборке…

Джеймс проводил Мейлин до двери, а вернувшись в гостиную, обнаружил, что Алисон стоит посреди хаоса, видимо, только теперь осознав, сколько труда пропало: пропали уникальные летние снимки, когда влажный воздух Гонконга, напоенный непролитыми слезами дождя, дрожал, создавая уникальное освещение.

Алисон готова была заплакать, но вдруг оказалась в его объятиях. Несмотря на толстый халат, она ощущала тепло и силу его тела. Джеймс тоже чувствовал ее тепло и мягкость, а прижав крепче, ощутил частое биение ее сердца.

- Алисон, Алисон, - прошептал он, нежно касаясь губами ее влажных волос.

Алисон еще не приходилось слышать такой страстный шепот, но ее сердце сразу поняло это, и подняв голову, она прочитала в его глазах такое желание, что губы ее задрожали, ожидая прикосновения его губ.

Но Джеймс не поцеловал ее; его страсть погасла, уступив место муке, и когда он заговорил, его голос был резок:

- Вам нужно уехать из Гонконга.

Алисон не знала, что произошло в следующее мгновение - то ли он отпустил ее, то ли она сама отстранилась от него. Но оказалось, что они уже не обнимают друг друга, а стоят на расстоянии вытянутой руки.

- Уехать из Гонконга, Джеймс? Уехать от тебя?

- Кто бы это ни сделал, он все еще здесь. И вы должны уехать, Алисон. Слишком опасно вам оставаться здесь.

- Но опасность миновала! Ведь фотографии уничтожены!

Казалось, Джеймс не слышал ее слов, его глаза потемнели.

- Вам нужно уехать, Алисон, - спокойно повторил он. - Если с вами что то случится…

Видя, насколько он встревожен, Алисон снова почувствовала какую то гнетущую его силу. Но что могло угнетать такого человека, как Джеймс? Разумеется, его память больна утраченной любовью. Но это, должно быть, скорее печаль - его же дымчатые глаза говорили скорее о ненависти.

Тут Алисон поняла, что угнетает его, и тихо спросила:

- Вы вините себя в том несчастном случае с Гуинет, так ведь, Джеймс? Вы обвиняете себя в том, что не смогли уберечь ее?

- Да. - Его голос был мягок, но в нем читалась угроза. - Я виню в этом себя.

- Но ведь вы не должны, Джеймс, тут нет ничего, что бы…

- Гуинет погибла не от нечастного случая, Алисон. Она была убита. Должны были убить меня, но вместо этого погибла она.

- Джеймс… - прошептала Алисон. - Я не думала… Ни Мейлин, ни Ив…

- Они ничего не знают.

- И убийцу так и не нашли? - внезапно догадалась она. Эта плененная пантера жаждет мести, расплаты, она томится ненавистью, и ей суждено мучиться, пока враг не окажется в ее лапах. - Вы думаете, он в Гонконге? И поэтому вы тоже здесь?

- Да, Алисон. - В его голосе больше не было нежности, только угроза, он был холоден и безжалостен, как сама смерть. - Именно поэтому я здесь.

- Но кто он, Джеймс? Вы догадываетесь об этом?

Написанное на его лице отчаяние дало ей ответ раньше, чем он заговорил:

- Нет, Алисон, я пока не знаю. Я думаю, что это тоже какой то застройщик, испуганный распространением моих операций на Гонконг. Я потратил четыре года, пытаясь выманить его из его убежища, но он не поддавался на мою приманку.