Книга Блеск жемчуга - Кэтрин Стоун

- Произошла ужасная неприятность: какой то хулиган прокрался в номер мисс Уитакер, - объяснил начальник охраны. - Это обнаружилось два часа назад, когда дворецкий хотел обновить запас продуктов на кухне. Он уведомил меня, а я вызвал полицию и мистера Дрейка.

- Полицию?

- Но они не обнаружили ничего, что могло бы прояснить ситуацию. Никаких отпечатков пальцев - хулиган явно действовал в перчатках. - Он повернулся к Алисон. - Вероятно, вас не было в номере после того, как его убирали в десять утра.

- Нет, я не возвращалась. Но что случилось, что испорчено?

На вопрос Алисон тихо ответил сам Джейк, появившийся из дверей ее номера:

- Ваши фотографии, Алисон.

- О нет! - прошептала она и ринулась мимо него в гостиную.

Там уже не было и следа вчерашнего пестрого хаоса, так как посылку утром отправили в Америку, а его место занял фотографический хаос: конфетти из негативов, пленок и фотографий. Образцы ее искусства были аккуратно изрезаны, видимо, каким то остро наточенным инструментом, они были уничтожены совершенно хладнокровно, а вовсе не в припадке безумия.

Но хаос в жилой комнате был только кончиком тропы разрушения, которая начиналась в ее лаборатории. Алисон безнадежно прошла по ней, надеясь найти хоть что то уцелевшее; тщетно, все было уничтожено до последней детали. Асбестовые коробки, призванные уберечь негативы от пламени и воды противопожарных устройств, были раскрыты, словно рты, раскрытые в изумлении при виде такого варварства.

- Боже мой, Алисон! - в отчаянии прошептала Мейлин. И вдруг к ней пришла обнадеживающая мысль: - Но ведь вы послали фотографии своим родственникам!

- Да, но очень мало, и к тому же снимки невозможно качественно увеличить. - Внезапно Алисон начала бить крупная дрожь, это была естественная реакция влажной от дождя кожи на прохладу кондиционера, и в то же время естественная реакция сердца, оледеневшего при виде картины тотального разрушения.

- Вы мерзнете, - мягко заметил Джеймс. - Почему бы вам не принять горячий душ? Полиция практически закончила работу, и как только они уйдут, я позвоню уборщице. К тому времени, как вы приведете себя в порядок, все будет убрано.

- Нет, - тихо, но уверенно выдавила дрожащими губами Алисон. - Спасибо, Джеймс, но лучше я сама уберу все это.

- Но только после теплого душа.

Алисон кивнула, отчего, подобно ледяным слезам, с ее волос на щеки брызнули остатки дождевой воды. Она расстроенно посмотрела на него и только тут заметила его фрак. Она вспомнила, что говорил он ей во вторник, во время их еженедельного ужина при свечах, и сказала:

- Ведь вам сегодня предстоит выступать в Торговой палате. Вам лучше идти, Джеймс, вы уже опаздываете. Как только я согреюсь, все будет в порядке.

- Если хотите, я останусь с вами, - неожиданно предложила Мейлин. - Я могу приготовить чай.

Дрожащие губы Алисон сложились в жалкое подобие улыбки:

- Спасибо, Мейлин, это было бы очень мило с вашей стороны.

Когда Мейлин вернулась в гостиную со свежеприготовленным чаем, в ней было тихо, темно и пусто - все ушли. Из за надвинувшихся туч рано стемнело, и комната утонула в тени. Однако на полу были заметны остатки созданных сестрой шедевров, и у Мейлин защемило сердце от этого зрелища. Кто же мог решиться на такое, кто мог так хладнокровно и жестоко уничтожить работы Алисон?

И тут Мейлин поняла, что она в комнате не одна: в тени у окна стоял Джеймс. Он глядел на город за окном. Джеймс был абсолютно неподвижен и сам напоминал тень, - такой же длинный, черный, холодный. Его выдавали только волосы, отблескивавшие в городских огнях. Мейлин не видела его лица, но сама его поза говорила о том, что он находится в крайней степени бешенства - даже в неподвижности чувствовалась бушевавшая в нем ярость. Пантера была готова к прыжку.

- Я думала, вы уже ушли, - тихо, чтобы не испугать его своим неожиданным появлением, сказала Мейлин.

Однако Джеймса Дрейка не так то просто было испугать. Прошло несколько секунд, прежде чем он повернулся к ней, и когда он повернулся, на его лице было написано только радушие. Но огоньки ярости ярко горели в его глазах.

- Мне нужно было кое что обсудить с Алисон, - объяснил он.

Мейлин понимала причины его ярости, она сама была взбешена, но о чем мог он говорить с Алисон наедине? Почему он прогонял ее?

«Почему что он считает тебя причастной к этому». Это был голос голодного духа; демоны дразнили ее весь день, смеялись над глупостью, которую она совершила вчерашним вечером, поверив, что может подружиться с Алисон. «Но мы можем сделать это, - с вызовом ответила она демонам. - Мы обе этого хотим».

Весь день Мейлин сражалась с собой. Ее старые раны, ее уверенность в собственной никчемности пытались противостоять шепотку надежды. И казалось, что этот шепоток сумел одолеть противника; только казалось, вплоть до этой минуты.

Теперь, когда демоны вкусили наконец ее крови и страха, они не отпустят свою добычу, пока не превратятся в прах все ее глупые мечты. «Нет никакого сомнения, - упрекали ее они, - что Джеймс отлично помнит, как ты возражала против того, чтобы Алисон стала фотографом «Нефритового дворца». Как он может забыть об этом? И разве от его всевидящих глаз могло укрыться, как тщательно, практически безупречно - именно так, какова ты в жизни, - уничтожены снимки? Словно их резали любимым ножом всех архитекторов - X Acto? К тому же ему наверняка известно, что был почти полдень, когда ты появилась в башне, потому что в девять утра он оставил для тебя записку, приглашая зайти к нему, как только ты появишься. И самое важное: этот мужчина понял, что ты скрываешь в себе ярость и жестокость.

Джеймс подозревает тебя в этом преступлении, и тебе, недостойная и глупая Дочь Номер Один, будет очень трудно доказать обратное».

Всегда утонченная и изысканная, Мейлин Гуань все утро гуляла под дождем в поисках утраченной иллюзии любви. Да, консьерж видел, как она вернулась, но это ничего не доказывает. Нужно всего несколько минут под сегодняшним ливнем - как раз столько, сколько нужно, чтобы избавиться от ножа и перчаток, - чтобы она полностью вымокла, словно гуляла под дождем часами. «А если бы и нашелся кто то, случайно видевший тебя в это утро, то он обязательно подтвердит, что ты была явно не в себе, то есть могла совершить это чудовищное преступление».

Мейлин забил озноб, на этот раз от страха. Но ведь она может и ошибаться. Пожалуйста, пусть будет так, пусть она ошибается! В тот июньский вечер Джеймс поверил, что не может победить своих демонов. Неужели его вера в нее рухнула?

Мейлин видела в серых глазах только ярость. Но на кого она направлена - на нее или на безымянного вандала? Трудно сказать. Хорошо бы увидеть его лицо целиком. Ее дрожащие пальцы потянулись к выключателю ближайшей лампы.

Внезапная вспышка света оказалась слишком яркой: лампа оказалась направленной на нее, словно здесь шел допрос, и она была главным подозреваемым.