Книга Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана - Сара Камерон

как разделить этих умерших по этническому признаку, является более сложным, но многочисленные исследования показали исключительную разрушительность казахского голода. В 1998 году американская комиссия, которой было поручено расследование украинского голода, заключила, что казахи из-за голода потеряли бóльший процент своего населения, нежели украинцы915. В 2010 году Парламентская ассамблея Совета Европы приняла резолюцию в память о жертвах голода, связанного с советской коллективизацией. В отношении казахского голода авторы резолюции отметили: «…предполагается, что [в Казахстане] число погибших по отношению ко всему населению было наиболее высоким среди народов бывшего СССР»916.

Сравнивать казахский голод с украинским сложно из-за очевидного информационного дисбаланса. Украинский голод был предметом многочисленных научных работ. Многие из исследователей этой темы изучали ее через особую призму, отыскивая данные, которые позволили бы осудить Россию за преступления против украинцев как этнической группы. Казахский голод изучался в гораздо меньшей степени, и казахстанские авторы куда меньше фокусировались на этническом измерении. Кроме того, многие из важнейших материалов Архива президента Республики Казахстан, такие как фонд 719, оказались в распоряжении исследователей только в последние пятнадцать лет и, соответственно, не были доступны исследователям первой волны. Эти материалы так и остались неизученными, потому что правительство Казахстана предпочитает тему голода не поднимать. На Украине, в отличие от большинства постсоветских государств, архивы бывшей госбезопасности открыты, что позволяет получить лучшее представление о том, как в годы голода развертывались репрессии. В Казахстане же такие архивы остаются закрытыми для всех, кроме небольшого числа местных исследователей.

Несмотря на это, можно сделать ряд выводов. Во-первых, пример казахского голода опровергает утверждения многих историков украинского голода, что советская власть была уникально жестокой по отношению к голодающим украинцам. Многие методы, применявшиеся властями в ответ на украинский голод и впоследствии сочтенные специфически украинскими, – например, закрытие границ, мешавшее бегству голодающих, изгнание беженцев из городов, занесение страдающих от голода районов на черную доску – использовались и против голодающих казахов917. А вот в Казахстане кремлевское руководство действительно приняло ряд чрезвычайно жестоких мер, не имеющих очевидных аналогов на Украине, – например, расстрел тысяч голодающих казахов на границе с Китаем и изгнание казахов с их пастбищ в разгар голода для строительства Карлага. Можно утверждать, что во многих отношениях казахский голод был более разрушителен, чем украинский, потому что принес с собой куда более глубокую культурную трансформацию, чем пережили украинцы, а именно утрату кочевого образа жизни.

Во-вторых, пример казахского голода показывает, что ряд существующих объяснений украинского голода уже не выдерживают критики. Коллективизация не была нападением исключительно на крестьянство – это была общесоюзная атака на чуждые категории населения. Казахский кризис начался еще до украинского (масштабный голод ударил по Казахстану зимой 1930/1931 года, а по Украине – зимой 1931/1932-го), и ряд жестоких методов, например закрытие границ, были испробованы в Казахстане раньше, чем на Украине. Эти данные противоречат утверждению, что особая тактика, использованная властями против голодающих украинцев, положила начало новым методам обращения с национальными группами918. Другие жестокие технологии, использованные в Казахстане, наоборот, были смоделированы по образцу тех, что применялись против голодающих украинцев. Казахский крайком 10 ноября 1932 года разрешил использование террора, аналогичного тому, что был применен против украинцев на Кубани всего за несколько дней до того. Как показывают эти примеры, союзное руководство не воспринимало один голод в отрыве от другого. Напротив, методы, применяемые в одном случае, влияли на выбор тактики в другом случае.

Наконец, включение казахского голода в общий нарратив о коллективизации показывает необходимость пересмотреть наши представления о государственном насилии против определенных этнических групп и о настроениях советского руководства. Отношения украинцев с властью были традиционно сложными, чего нельзя сказать о казахах. Но реакция государства в этих двух случаях мало чем различается. В Казахстане, как и на Украине, в годы голода было несколько волн репрессий против местных элит, в том числе против Алаш-Орды. Как и на Украине, неудачи сельского хозяйства были непосредственно связаны с вопросами национальной культуры. В то время как голод усиливался, партийные деятели продолжали решительный натиск на кочевой образ жизни, исходя из привычных стереотипов, в частности из представления, что кочевники по-прежнему располагают огромными стадами.

В декабре 1932 года вышло два отдельных постановления, в которых Политбюро критиковало политику украинизации, включавшую в себя поддержку украинских партийных деятелей и украинского языка. Впоследствии многие ученые сочли эти постановления исключительными, указывающими на решительный поворот в советской политике национальностей, в частности, к коллективному наказанию украинцев как национальной группы919. Но, как показывает пример Казахстана, в отношениях с национальными кадрами всегда была напряженность. Союзное руководство стремилось к продвижению казахских и украинских кадров, но в неменьшей степени и к контролю над ними. Эти постановления Политбюро были частью более широкой картины.

Следует ли называть казахский голод геноцидом? Это зависит от того, какое определение геноцида мы будем использовать. Термин «геноцид» впервые применил Рафаэль Лемкин, польско-еврейский юрист, объяснивший свое понимание данного термина в книге «Правление государств „Оси“ в оккупированной Европе»920. Термин Лемкина приобрел дополнительное значение в 1948 году, когда Генеральная Ассамблея ООН приняла Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Этот документ (известный также как Конвенция о геноциде) определяет геноцид следующим образом:

…действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

а) убийство членов такой группы;

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

с) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую921.

Таким образом, чтобы какая-то политика подпадала под юридическое определение геноцида, она должна сочетать в себе определенные действия (a–e) и намерение «уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу». Если же речь идет о политических группах, тогда это определение не действует, поскольку ограничивает возможные жертвы геноцида национальными, этническими, расовыми или религиозными группами. В ходе переговоров, предшествовавших заключению конвенции, Советский Союз был одним из тех государств, которые успешно боролись против упоминания о политических группах922.

Советская власть стремилась радикально трансформировать казахское общество и не беспокоилась о том, что подобная трансформация приведет к бескрайним людским страданиям. Однако нет никаких данных, что эти планы насильственной модернизации когда-либо включали в себя стремление уничтожить казахов как группу. Хотя московское руководство в самый разгар голода прибегало к таким безжалостным мерам, как изгнание голодающих беженцев из городов и занесение деревень на черную доску, целью этой тактики