Книга Дар топора - Орнстейн Роберт

единицу сделал Роберт Кох, врач общей практики, работавший в небольшом городке в Восточной Пруссии, проявлявший интерес к сибирской язве и принесший ни о чем не подозревавшей общественности величайший из даров медицины. Еще раньше, в 1850 году, французский паразитолог Давэн сообщил о переносе сибирской язвы у овец через кровь уже умирающих от этого заболевания животных. В крови погибших овец Давэн обнаружил микроскопические палочковидные организмы и подтвердил, что животные, кровь которых не содержала такие организмы, не заболели.

В 1876 году Кох выделил бациллы сибирской язвы, культивировал возбудитель и провел наблюдение, в ходе которого увидел, как бациллы вырабатывают споры в тканях животных, а споры в свою очередь снова вырабатывают бациллы. Споры сибирской язвы, как установил Кох, могут оставаться в почве месяцами, прежде чем попадают в кровь животных и реактивируют бациллы, после чего у животных развивается заболевание. Кох три года изучал все аспекты жизненного цикла бацилл и, экспериментально инфицировав здоровое животное, впервые представил ясные свидетельства того, что специфическое заболевание вызывается специфическими микроорганизмами.

В 1878 году Кох опубликовал результаты экспериментов по бактериологии инфицированных ран и, понимая, что бактерий может быть много, сформулировал несколько правил в помощь ученым. Получившие известность как «Постулаты Коха», эти правила определяли критерии будущих исследований болезни: микроб может считаться возбудителем, если присутствует в необычных количествах во время заболевания; если его можно выделить у больного; если он вызывает болезнь, будучи привитым здоровому животному.

Усовершенствовав новые приемы выращивания бактерий на субстратах агар-агара, Кох дал медицине возможность управлять природой на микроскопическом уровне. Присутствие пациента стало совершенно ненужным, потому что для культивирования возбудителя и наблюдения его развития требовалась всего лишь капля крови.

Первый крупный успех пришел к Коху в 1882 году, когда он объявил результаты своих работ по туберкулезу. Выступая на собрании Берлинского физиологического общества – в «красный день в истории бактериологии», Кох рассказал, как, работая на протяжении шести месяцев, выделил и идентифицировал возбудитель и, в полном соответствии с им самим установленными постулатами, доказал, что именно эта бацилла вызывает туберкулез. Годом позже, находясь в Индии, Кох таким же способом обнаружил бациллу холеры, установив, что источником заражения является пруд со стоячей водой, используемой для питья и умывания, и тем самым соединив две культуры, микроскопическую и социальную.

К концу века новая наука микробиология установила микробы, ответственные за туберкулез, пневмонию, бубонную чуму, сибирскую язву, брюшной тиф, малярию, актиномикоз, дизентерию, возвратный тиф и сонную болезнь.

Коллега Коха, Пауль Эрлих, обнаружив, что некоторые химические вещества способны выборочно убивать определенные бактерии, использовал их для приготовления первой, по выражению самого Эрлиха, «магической пули», сальварсана, для лечения сифилиса. Он также заложил основы химиотерапии и стоял у истоков современной точки зрения, согласно которой внимание медицины должно фокусироваться на болезни, а не на пациенте.

Благодаря разработанным бактериологами методам, для постановки диагноза теперь вовсе не требовалось идти в больничную палату. Великий французский диагност Клод Бернар так сказал об этом в 1877 году: «Запасшись собранными в больнице данными, медицина может оставить их для лаборатории». Первые новые лаборатории патологии открылись при больницах Св. Георгия в Лондоне, Бельвью в Нью-Йорке и Джонса Хопкинса в Балтиморе. К 1893 году в связи с растущей стоимостью работ стали открываться общественные лаборатории, первая – в Нью-Йорке, где проводилась диагностика дифтерии. Пробирки с питательным веществом бесплатно распределялись среди врачей, которые, взяв мазок с пораженного горла, отправляли пробирку в ближайшую аптеку. На следующий день врач получал лабораторное заключение. За первые три месяца новая лаборатория помогла обнаружить 301 случай заболевания из 431, а к 1895 году там стали проводить также тест на туберкулез.

Лаборатории здравоохранения, объединив два дара, микроскоп и бактериологию, поставили их на службу контроля общественного здоровья и окончательно покончили с вовлечением в процесс пациента. Количество специалистов и учреждений, озабоченных болезнью и ее поведением, увеличивалось, а пациенты были всего лишь источником изучаемого материала.

Успехи лабораторий дали толчок усилиям общественного здравоохранения по разделению и контролю болезней у населения в целом, благодаря информации, поступавшей от инженеров по санитарной технике, врачей, эпидемиологов, статистиков, юристов, медсестер и администраторов. Учившиеся в Германии американцы, вернувшись на родину, привезли новые методы бактериологии. В 1901 году бактериологов привлекли к изучению водоснабжения и удаления сточных вод в Массачусетсе. Исследование, показавшее, что тиф передается с загрязненной водой, положило начало развитию количественного анализа для измерения присутствия бактерий в воздухе, воде и молоке.

Важным социальным эффектом появления лабораторий было то, что они отвлекли внимание властей от больших по масштабу, более распространенных общественных проблем водоснабжения, уборки улиц, жилищной реформы и улучшения бытовых условий. Бактериология была более «современной», и применять ее было легче и дешевле, чем использовать традиционный подход к здравоохранению. Новую эпидемиологическую точку зрения выразил директор отдела эмбриологии Миннесоты в книге «Новое здравоохранение». В ней он утверждал, что современные научные методы намного лучше старомодного реформистского подхода к эпидемиям. Для того чтобы контролировать туберкулез, уже не нужно было улучшать жилищные условия сотни миллионов американцев – достаточно всего лишь взять под наблюдение 200 тысяч активных случаев и не допустить распространения инфекции.

В первом руководстве для системы здравоохранения США почти половина материалов посвящена инфекционным заболеваниям, намного меньше места оставлено промышленной гигиене, водоснабжению, жилищному строительству и общественному образованию. Такой узкий, «бактериологический», взгляд на болезнь будет преобладать на протяжении многих десятилетий.

Так, благодаря холере, медики – Создатели топора XIX века, предоставили новые способы социального контроля через меры здравоохранения, которые буквально лишили человека права на частную жизнь в вопросах, определенных (государством) как «предмет общественного внимания». Прежде только религия вторгалась так глубоко в жизнь человека. Идеология разделения и контроля прекрасно сочеталась с медициной, потому что диагностика и лечение требовали единомыслия от медицинского персонала и послушания от пациента.

Сегодня соблазнительный образ мира врачей, с белыми халатами, сияющими инструментами и спасательными дарами, успешно укоренился в «медикализированном» обществе, а язык и этика больницы вошли в повседневную жизнь. Доктор – новый шаман, который тесно ассоциируется с материальными ценностями постоянно растущих стандартов жизни, улучшением личного здоровья и повышением уровня социальной опеки. Самое главное, доктор представляет «научный», объективный взгляд на социальное поведение (выраженное в терминах, заимствованных из лексикона медицины и статистики) как «здоровое», «больное» или «ненормальное».

По иронии судьбы, медицина, будучи специализированным видом деятельности, самым тесным образом связанным с личными проблемами человека, является в то же время, возможно, более эзотерической и закрытой, чем какая-либо другая, областью науки, потому как те, кто более всего озабочены здоровьем (пациенты), менее всего вовлечены в