Книга Венок усадьбам - Алексей Николаевич Греч

и огневыми забавами.

На главной оси дома, напротив Пропилеев, находится прелестная, украшенная львами и уже знакомыми решетками круглая пристань, сложенная из квадратов тесаного камня с двумя ступенчатыми сходами к воде. Эта пристань — любопытный пример живучести ампирного стиля; дата ее сооружения относится к 40-м годам XIX века.

Еще много других сооружений украшало Кузьминки. Обширные службы около дома, здания фермы, больницы и мельницы, наконец, оранжерея, небезынтересный образчик “деревянного ампира”, даже кладбище в ограде — вкраплены в усадьбу, некогда столь любовно украшавшуюся ее владельцем кн. С.М. Голицыным.

Памятник Николаю I в Кузьминском парке. (Не сохранился). Фото 1912 г.

В 1915 году по небрежности офицеров расположенного в усадьбе госпиталя сгорел дом с его тонкими отделками, картинами, обстановкой. Уцелели лишь портреты, увезенные раньше владельцами в село Дубровицы. Последующие годы приносили медленное разрушение. Исковерканы и изуродованы были в 1917 году памятники Николаю I и Марии Федоровне. Разнузданными посетителями были поломаны решетки на мостах, выворочены камни пристани — верно, ради только желания увидеть, как падают они в воду... Из-под обсыпавшейся штукатурки показался бревенчатый остов павильона Конного двора. Погибли цветы и растения в оранжереях. А позднее, когда усилиями энтузиастов старого искусства были все же починены и пристань, и Конный двор, новые хозяева Кузьминок продали на слом и сплав чугунные скамейки, садовые осветительные приборы, решетки, даже врытые в землю тумбы с цепями, выделявшие между рядами подстриженных лип проспект парадной въездной аллеи...

Москва-река

 Округлыми излучинами, омывая обсыпи высокого берега, пересеченного овражками с густой порослью кустарников и деревьев, течет река, овеянная историческими воспоминаниями. Зеленые заливные луга на много верст отодвинули с правой стороны голубеющую в сизой дымке кромку леса. Цветущие вишни и яблони, точно невеста в подвенечном уборе, роняют в молодую траву снежинки своих обсыпающихся лепестков. В открытую даль уходят расчерченные борозды огородов, чернеющие пашни, поднявшиеся всходы. Осененные ветлами и рябинами, рассыпаны по равнине хутора и деревни, возносящие в голубую, еще нежную весеннюю лазурь дымки своих труб. Искрятся серебряными чешуйками пруды и заводи, жарко загораются золоченые купола древних храмов, маячат в темной зелени черноствольных лип белые колонны помещичьих домов. Отсюда, от Москвы, уже бьется, пусть еще слабо и малозаметно, пульс великой и мощной волжской артерии. Истерзанные остатки Симонова монастыря, седые памятники старины, вещающие о былой доблести и чести, вознесенная к небу белокаменная стрела Коломенского храма в окружении старинных построек знаменитого дворцового села, церкви Перервинского монастыря, нарядный, точно древнерусская красавица, храм в Острове с его великолепным убором кокошников, Николо-Угрешский монастырь с живописной группой построек, обрамленных белыми стенами, псевдоготические башни Голутвина, краснокирпичная крепость Коломны — таковы исторические остановки по этой веками изъезженной дороге к сердцу страны, к многострадальной, истерзанной и снова обновленной столице. А дальше, по долине Оки, древние города, села и посады — Касимов, оставшийся аванпост татарского Востока; Муром, прославленный сказками и былинами, Рязань, некогда столица большого и могущественного княжества, наконец, Нижний, крупнейший русский торговый центр. Между городами вкраплены богатые села, старинные и насиженные, с нарядными церквами XVII века, и усадьбы — барочные, классические, псевдоготические постройки, а то и просто деревянные помещичьи дома, прячущиеся в зелени лип, кленов и берез, открытые с реки нарочно прочищенными просеками.

Чудесной панорамой скользят берега, точно проплывают они мимо парохода; как ландшафтные картины рисуются они, и взор только поверхностно скользит по ним, не проникая в глубину, не обогащаясь иными бытовыми впечатлениями или историческими воспоминаниями. На этом речном пути встречаются и переплетаются снова имена людей и память событий. Не раз снова волнующе и загадочно встает имя архитектора Баженова. Эстет и просвещенный деятель своего времени Измайлов, поэт Огарёв, крупнейший заводчик XVIII века Баташёв — владелец миллионов и роскошного дворца в Москве, московский сановник Дурасов, павловский “гатчинский” генерал Дубовицкий, земельный магнат граф Шереметев — все они воскрешают, вызывают к жизни множество позабытых эпизодов и событий отошедшей в небытие прошлой жизни России. И неожиданно то, что рисовалось воображению при чтении мемуаров, воспоминаний, переписки, что смутными образами, мысленно нарисованными, дремало где-то в подсознании, — внезапно все это облекается линиями и красками, наполняется даже уцелевшими реликвиями старины. Так созданное воображением уступает место чувственным впечатлениям.

После Коломенского, несколько поодаль от реки, расположено Люблино, почти вошедшее теперь в черту мещанско-дачного пригорода. Точно в предвидении этого уничтожил знаменитый ураган 1905 года, унесший Анненгофскую рощу в Москве, и вековой липовый парк Люблина, вывернув целиком из земли все вековые липы. С тех пор оголенным стоит дом, на первый взгляд странный и причудливый, выстроенный, насколько известно, Еготовым, одним из лучших выучеников Казаковской школы. Существует предание, что этот небольшой павильон-дворец возвел в своем имении московский чудак и сумасброд генерал Дурасов в ознаменование пожалованной ему звезды ордена св. Анны. Действительно, орденский крест, с заполненными круглящимися колоннадами углами, лежит в плановой основе дома, а купол его, если судить по старинной, чрезвычайно редкой гравюре начала XIX века, венчала статуя этой святой. Таким образом, и хронологически определяется как-будто время постройки, падающее на годы царствования императора Павла.

Однако это предположение полуанекдотического характера менее существенно, чем самое осуществление законченной центрической композиции применительно к усадебному дворцу; такой тип постройки свойствен классическому храмовому зодчеству и отчасти садово-парковому, довольно редко встречаясь в усадебных домах. Действительно, система центрического круглого бесфасадного или многоугольного, с одинаково разработанными фасадами здания применена в очень немногочисленных памятниках русского классического зодчества. Это Летний домик, спроектированный Кваренги, в Ляличах Завадовского, Баклань Разумовских, дворец в Петровском Демидовых, возведенный Казаковым, круглая деревянная дача “Голубятня” под Донским в Москве, дача принца Ольденбургского, выстроенная Стасовым на Каменном острове в Петербурге, и ряд менее значительных сооружений павильонного характера в садах и парках. Прототипом для них является все та же вилла Ротонда Палладио, конечно, прекрасно известная всем, как иностранцам, работавшим в России, так и отечественным архитекторам. Было бы любопытно проследить, как подходил к решению этой проблемы центрического здания М.Ф. Казаков в церкви села Виноградова, дворце Демидовых в Петровском, здании Сената в Кремле, с одной стороны, — в церквах-ротондах Никольского-Погорельского Барышникова и усадьбы Разумовских в Москве — с другой. Естественно, конечно, что школой Казакова, в данном случае Еготовым, был разработан также вариант этой проблемы.

Дворец в усадьбе гр. Н.А. Дурасова Люблино Московского уезда. Фото начала XX в.

Интерьер дворца в Люблине. Фото начала XX в.