Книга Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий

Свой львиный лик просунув сквозь орган.

И пред лицом пространства мирового

Такую мысль вложил ты в этот крик,

Что слово с воплем вырвалось из слова

И стало музыкой, венчая львиный лик.

В рогах быка опять запела лира.

Пастушьей флейтой стала кость орла.

И понял ты живую прелесть мира

И отделил добро его от зла.

И сквозь покой пространства мирового

До самых звезд прошел девятый вал…

Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,

Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!

Конечно, пресса в то время молчала, что в Караганде находился в ссылке, жил, наконец, известный всему миру поэт Заболоцкий. Да ведь так оно и бывает: живет рядом гений, и его вроде бы никто не замечает, больше того — насмехаются: вот живет поэт, ну и что? Мы-то живем лучше, у нас хлеб, вино, мясо, а у него что? Стихи… ха-ха!

И только когда великий, талантливый человек умирает, мы спохватываемся: как же так, жил, работал рядом, а мы-то не заметили! Во все времена отношение к талантам в нашем государстве-царстве было пренебрежительное. А сейчас? Изменилось ли что?

Сколько ни искал официальных печатных свидетельств о пребывании Заболоцкого в те времена в Караганде, в Казахстане — не обнаружил. Кроме одного. Это информация, опубликованная в областной газете «Социалистическая Караганда» 7 октября 1945 года. В ней сообщается:

«Карагандинским городским Домом партийного просвещения для интеллигенции города было организовано слушание нового перевода на современный русский язык знаменитого памятника древней русской литературы „Слово о полку Игореве“, написанного в стихах Заболоцким».

В газете дается оценка этому труду: «Перевод, безусловно, удачен. Поэт точно воспроизводит содержание подлинника, тонко передает его эмоциональную насыщенность и одновременно создает свое, новое произведение, которое с одинаковым живым интересом прочитает читатель, не знакомый ранее со „Словом о полку Игореве“, и читатель, с детства знающий, любящий это бессмертное произведение. Перевод отличается богатством словаря и разнообразием изобразительных средств». Эту заметку в газете написала преподаватель Карагандинского учительского института Нона Меделец — спасибо ей за это!

А.К. Белавина, к ее огорчению, не была на том слушании в Доме партийного просвещения, но знает, что газетная заметка очень обрадовала Николая Алексеевича. Сослуживцы поздравляли его с успехом, а он, как всегда, смущенно говорил: «Да полноте вам…»

Но по-настоящему карагандинское творчество поэта оценили позже. В том же «Избранном» Н. Заболоцкого опубликована статья поэта Евгения Винокурова, которого я люблю с юношеских лет. Так вот он, мне думается, достойно оценил творчество Заболоцкого после многих лет его мук и скитаний в лагерях смерти. В статье Евгений Винокуров пишет:

«В своих ранних стихах (книга „Столбцы“) мастер гротеска, иронического примитива в духе художника Анри Руссо, экспрессивной метафоры („Худые, лысые мужья сидят, как выстрел из ружья“), Заболоцкий смело шагнул в область глубокой серьезности. В стихах позднего периода он демонстрирует образцы фигурной метафорической лепки, образцы зримой, выпуклой предметности:

И вот, ступив на солончак,

Стоит верблюд, Ассаргодон пустыни.

Дитя, печали, гнева и гордыни,

С тысячелетней тяжестью в очах.

Косматый лебедь каменного века,

Он плачет так, что слушать нету сил,

Как будто он, скиталец и калека,

Вкусив пространства, счастья не вкусил.

Заболоцкий ценит предметность, он любит такое емкое слово, как „кусок“, он даже пишет „кусок влаги“.

Поэт внутри мира. Он чувствует себя частью мира: „Я жизнь мою прожил, я не видал покоя: покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я“».

Так что Караганда утвердила Заболоцкого как талантливого самобытного писателя. Это признали и его московские коллеги, решившие вернуть опального поэта в столицу. Заболоцкий навсегда покинул Сарыарку, где он нашел «приют и вдохновенье». Но в своих стихах он еще не раз вернется к Казахстану, Сарыарке, ее желтым, выжженным солнцем степям…

И не раз будет потом с сожалением вспоминать, что утратил карагандинских друзей.

Вскоре из Караганды следом за поэтом выехала и его семья — жена, дочь и сын. Произошло это в июне 1946 года, когда начались каникулы в школах. Собственно говоря, Екатерина Васильевна потому и задержалась в Караганде с детьми, что не хотела прервать учебу Никиты (Наташа еще не ходила в школу).

Провожали ее с детьми на вокзале соседи, уже упомянутая нами Евгения Федоровна Зиновьева с мужем своим Григорием Игнатьевичем Титаренко, который работал в «Сараньстрое» главным механиком и дружил с Николаем Алексеевичем.

«Спасибо вам, карагандинцы, за то, что постояли за мужа моего, помогли нам», — эти слова Екатерины Васильевны были прощальными на карагандинской земле. Во всяком случае, так мне сказала во время нашего телефонного разговора Евгения Федоровна Зиновьева.

Тут надо заметить, что дружба Заболоцких с карагандинцами продолжалась и после их отъезда в Москву. На даче Николая Алексеевича в Переделкино одно время жил карагандинец Гаврила Михайлович Зотов. Ему Заболоцкий подарил свою книгу «Избранное». Гаврила Михайлович точно так же, как Белавина, всегда восторженно отзывался о Заболоцком. Он знал Николая Алексеевича с Комсомольска-на-Амуре, вместе они отбывали свои сроки в лагерях Алтая, вместе попали на поселение в Караганду.

Гаврила Михайлович поражался мужеству Заболоцкого никогда не расставаться с поэзией, даже на лесоповале, на прокладке железнодорожных шпал в тайге и казахстанской степи тот продолжал придумывать новые стихи, вечно бормоча себе под нос пришедшие на ум строки. Г.М. Зотов говорил своим сотоварищам по «Сараньстрою»:

— Поэт милостью божьей, Николай Алексеевич добивался успехов в литературе своим письменным трудолюбием и упорством своим. Я не знаю в России более бесстрашного поэта. Это какое мужество надо иметь, чтобы после великих поэтов Жуковского и Бальмонта взяться за поэтическое переложение «Слова…»! И сделать это не хуже, а может быть, даже лучше их!

Уже после кончины Н.А. Заболоцкого Гаврила Михайлович со своей супругой Анной Ивановной побывали в Москве на квартире поэта. Их любезно встретила жена Заболоцкого Екатерина Васильевна. Вместе они посетили могилу поэта. По совету Екатерины Васильевны Зотовы сходили в Большой театр на оперу А.П. Бородина «Князь Игорь». Перед отъездом карагандинцев Екатерина Васильевна подарила им только что вышедшую книгу «Воспоминания о Заболоцком». Они попросили ее дать им автограф. И Екатерина Васильевна оставила такую надпись:

«Гавриле Михайловичу Зотову и его семье от семьи Заболоцких с наилучшими пожеланиями.

Е.Заболоцкая».