Книга Заколдованная Русь. Древняя страна магов - Валерий Воронин

Теперь меня зовут Ахмедом. Я хромой старик-татарин, беженец из Карасу-Базара. Война разрушила мой дом, и я был вынужден скитаться по Крыму в поисках крыши над головой. В начале 1944 года судьба забросила меня в горное село Биюк-Узенбаш. А добрые люди приютили бедного человека у себя. На короткое время я обрёл кров над головой и смог перевести дух.

Дом, в котором я теперь обитал, находился недалеко от мечети, на площади, перед ней собирались местные жители, чтобы обсудить последние новости. Приходили, конечно, одни мужчины. На такие встречи выползал со своей палицей и я. Конечно, очень хотелось узнать, где сейчас фронт и не пора ли возвращаться в Карасу-Базар. Люди ко мне привыкли, жалели бездомного старика и относились с доверием. Я же был немногословен. Лишь время от времени кивал головой. Контузия, полученная во время взрыва моего дома, отшибла мою память. Это приводило к забавным ситуациям. Я помнил прошлое лишь урывками и часто забывал простейшие вещи. Зато я мог подолгу возиться на винограднике и в саду.

Али, хозяин дома, в котором я жил, был уверен, что память ко мне вернётся именно через работу в саду. Руки помнят все операции, которые им приходилось прежде выполнять. Такой механический труд воскресит и умственную работу. А я лишь кивал головой: так и есть, так и есть…

Здесь, в Биюк-Узенбаше, жили и другие беженцы. С некоторыми я был знаком – мы вместе кочевали от села к селу, пока не осели здесь. С другими же я познакомился в последние дни. Были здесь и «старожилы», поселившиеся в селе год назад и даже более. Были и те, кто пришёл недавно. Нередко беженцы собирались вместе. Обсуждали, как быть дальше, или же вспоминали свою прошлую жизнь. Но времени для таких бесед было немного. Надо честно признать. Мы все старались помогать хозяевам, у которых теперь жили, считая это своей обязанностью.

Как я говорил, мне приходилось работать в саду и на винограднике. Но Али сам был настоящим хозяином, и на мою долю работы выпадало немного. В нескольких десятках метрах от его дома протекала речка Манаготра. И я любил сидеть на её берегу и смотреть на воду. Что ещё делать старику?

Однажды я заметил, что амбар, в котором хранилась всякая утварь, стал от старости заваливаться вбок. И следовало бы его подлатать. Али со мной согласился, мол, давно думал об этом. Но война заставила отложить все планы «на потом». Я же настоял, что медлить нельзя. К тому же обещал помочь сам, а если потребуется, то призвать в помощники и других беженцев. В конце концов, Али согласился.

Вскоре выяснилось, что нам потребуется несколько железных скоб, чтобы скрепить брёвна. А таковых у Али не нашлось. Надо бы обратиться в кузницу, но мой хозяин засомневался в такой необходимости. Скобы сейчас были очень дороги, да и платить за работу кузнецу нечем.

Выяснилось, что кузница находится на краю села. Ею владеет одна армянская семья. Али и так был им должен за какую-то работу… Я вдруг оживился. А не у тех ли армян живёт беженец грек? Он им сейчас помогает, и стал хорошим кузнецом.

Али сказал, что видел какого-то нового работника. Может он и грек. Но даже если и так, разве станет он бесплатно делать скобы? Я же ответил, что если это тот самый грек, то у меня есть к нему свой подход. Мы, «братство беженцев», обязались друг другу помогать. Неужели же грек откажет старику Ахмету? Мы ведь оба одинаково претерпели. Али не стал со мной спорить, но было видно, что он сомневается в правильности наших действий. Грек-то может и не откажет, а вот хозяева кузницы…

И, тем не менее, мы решили пойти на ту сторону села. Али шёл быстро, так что я, ковыляя сзади, с трудом поспевал за ним. Несколько раз нам встретились односельчане. Али с ними здоровался, иногда на короткое время задерживался, и тогда я успевал перевести дух. Наконец дошли до армянских домов. А вот и кузница!

Через несколько минут меня свели с греком, о котором я говорил Али. Оказывается, хозяева кузницы души в нём не чаяли. Грек стал просто незаменим. Очевидно, он и раньше работал кузнецом, так что своё дело знал хорошо. Армяне звали его Михой. Хотя полное имя, как я мог догадаться, было Михаил.

Конечно, Миха узнал меня и согласился помочь. У него имелось несколько заготовок, из которых он выковал скобы. Хозяин-армянин не возражал против такой услуги, а Али был просто счастлив от подарка. Конечно, в знак благодарности Али пригласил Миху к нам в гости. Грек, смеясь, обещал прийти.

Вскоре мы восстановили амбар в прежнем виде, а Миха стал частым гостем у Али. Конечно, и я с Михой общался, выспрашивал тонкости кузнечного дела. Миха оказался боек на язык, и я многое узнал о нём. Раньше кузнец жил в селе Лаки. По какой-то надобности его отослали в Бахчисарай, а когда он вернулся, то села уже не было, немцы сожгли. После этого Миха и стал искать себе пристанище, пока не оказался в Биюк-Узенбаше, где единоверцы-армяне держали кузницу. Миха по селу не расхаживал, предпочитая держаться ближе к армянам. Теперь же он ходил через всё село к Али (и ко мне!). Небольшое, но развлечение.

Я старался, как и прежде, держаться как можно незаметнее. Хотя здесь, вдали от фронта, мне ничего сейчас не угрожало. Просто привычка.

Хотел бы сказать несколько слов о месте, где стоял дом Али. Напомню – рядом находилась татарская мечеть. В годы после революции 1917 года она не работала. Сейчас, на короткое время, её деятельность восстановили. Сразу за мечетью река Манаготра вливается в другую, которую русские называли Гремяч-исток. А татары – как-то по-своему, но я то название не запомнил. Эти две реки образовывали небольшой мыс. Находясь на нём можно почувствовать волнение в сердце и состояние необычности. Думаю, что и мечеть была построена именно здесь неспроста. Издревле данное место пользовалось славой. Когда я сидел на берегу Манаготры и смотрел в её бегущие воды, то всегда силился понять, какую же тайну несёт в себе эта река?

Однажды меня застал здесь Али. Пришлось сказать ему, что тоскую по Карасу-Базару, по собственному винограднику и дому, по родине, которой больше нет на белом свете. Говорил я искренне, ибо я действительно тосковал и по родине, и по винограднику. Только находились они не в Карасу-Базаре, да и вообще – не в Крыму. Но Али не должен об этом даже догадываться.

Мой добрый покровитель утешил меня, сказав, что если я пожелаю того, то вполне могу остаться в их доме и жить в нём после окончания войны. Я поблагодарил Али и пообещал подумать над его словами. Мне было известно, что недавно у Али умер отец. Очевидно, ему требовался какой-то контакт с человеком старше себя. А я в данный момент для данной роли более чем подходил. Но в мои планы не входило долго задерживаться в этом гостеприимном доме…

Сейчас у меня была одна задача – раствориться среди жителей Биюк-Узенбаша, стать своим во всём. И не вызывать к своей особе ни малейших подозрений. Я хорошо знал – любая мелочь, неточность могут вызвать подозрение. И уже замечал, что младший сын Али, мальчонка лет семи, иногда смотрит на меня настороженно, как будто бы ждёт от меня какого-то подвоха. Детей тяжело обмануть. Они иногда могут почувствовать то, что взрослый человек никогда не увидит и не поймёт. Так что я был вынужден вести себя крайне осторожно даже в доме Али.