Книга Маленькие женщины - Луиза Мэй Олкотт

Услышав такое напутствие, Лори с легким сердцем отправился домой, а Джо пошла на кухню, где объяснила котятам, что теперь верит в благополучный исход болезни сестры.

Узнав, что сделал Лори, Ханна сказала:

– Он дерзко вмешался, но все-таки я не могу на него сердиться. Я рада, что миссис Марч скоро приедет. Пойду-ка поставлю пирог на случай нежданных гостей, – добавила она и отправилась на кухню.

Одна только Бет не могла порадоваться приезду матери. Она по-прежнему лежала в забытьи. Ее живое очаровательное лицо ныне лишилось всякого выражения, исхудалые руки беспомощно покоились на одеяле, и единственное слово, которое слышали от нее сестры, весь день продежурившие у постели, было «пить». Сестрам оставалось лишь обращаться с мольбами к Богу да поджидать Марми, ведь они свято верили, что мать способна найти выход из самой тяжелой ситуации.

Весь день на улице бушевала метель. Но вот спустилась ночь, и сестры, сидевшие по разные стороны постели Бет, вслушивались в бой часов, доносившийся из гостиной, – с каждым ударом приближался миг возвращения матери. Зашел доктор и сказал, что к полуночи состояние больной должно или улучшиться, или, напротив, ухудшиться, и что к этому времени он обязательно вернется.

Ханна так умаялась за день, что, едва опустившись на кушетку, стоявшую в ногах Бет, тотчас уснула. А мистер Лоренс все шагал и шагал по гостиной, раздумывая, как при встрече ободрить миссис Марч. Даже битва с вражеским войском была бы для него более легкой задачей. Лори лежал на ковре и делал вид, что отдыхает, однако и в его взгляде нетрудно было заметить тревогу.

Эту ночь Мег и Джо запомнили до конца своих дней. Они ни на секунду не сомкнули глаз, и гнетущее ощущение бессилия как будто раздавило их. Девочки не знали, что предпринять, и им оставалось лишь молиться и надеяться на лучший исход.

– Если Бог пощадит Бет, я никогда больше ни на что не пожалуюсь, – очень серьезно прошептала Мег.

– Если Бог пощадит ее, я постараюсь всю жизнь быть примерной христианкой, – столь же серьезно и искренне проговорила Джо.

Они помолчали. Потом Мег сказала:

– И зачем только Бог наделяет нас сердцем?! Мне сейчас бы легче было быть бесчувственной.

– Если жизнь всегда такая тяжелая, я вообще не понимаю, как можно жить, – грустно отозвалась Джо.

И тут они услышали, как часы пробили полночь. Они сразу вспомнили, что говорил доктор, и внимательно посмотрели на Бет. Исхудавшее лицо ее немного изменилось. В доме стало очень тихо. Только вьюга по-прежнему бушевала на улице, и от ее воя девочек мороз подирал по коже. Ханна спала. Сестры неотрывно следили за Бет, и вдруг им показалось, что над лицом больной нависла какая-то тень.

Прошел еще час, который не принес никаких изменений. Только Лори тихо вышел из гостиной и поехал на вокзал. И еще минул час – ничто не нарушало однообразного течения ночи.

Джо поглядела в окно. На улице по-прежнему бушевала метель. Потом она услышала какой-то шорох и обернулась. Мег опустилась на колени подле материнского кресла и уткнулась лицом в подушку. У Джо перехватило дыхание. Она метнулась к кровати и, едва взглянув на Бет, поняла, что все кончено. Недавно искаженное страданием и жаром, лицо девочки теперь было исполнено покоя и умиротворения. От горя Джо даже не могла плакать. Она поцеловала сестру во влажный лоб и прошептала:

– Прощай, моя милая Бет!

Шепот разбудил Ханну. Она подбежала к постели, пощупала руки Бет и прижалась ухом к ее груди. Потом повела себя совсем странно. Задрав фартук на голову, она принялась раскачиваться из стороны в сторону и монотонно бормотать:

– Кризис наступил. Она вспотела. Нормально спит. Слава Создателю нашему! О Боже! Дышит легко.

Слушая ее, девочки постепенно начали постигать суть этой странной полупохвалы, полумолитвы, но прошло еще какое-то время, прежде чем они решились поверить в благополучный исход. Затем пришел доктор. Вообще-то все девочки Марч сходились во мнении, что их доктор красотой не отличается. Однако когда он, осмотрев Бет, улыбнулся и объявил, что на этот раз малютка, по-видимому, выкарабкается, Мег и Джо показалось, что они еще не видели лица прекраснее.

– Дайте ей выспаться, – продолжал доктор, – а потом дайте ей…

Что надо было дать Бет после того, как она проснется, слушала только Ханна. Не в силах совладать с охватившей их радостью, девочки на цыпочках выбежали из комнаты. Они опустились на ступени лестницы и сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Чуть успокоившись, они вернулись обратно. Ханна ласково притянула их к себе и взглядом указала на спящую Бет. Лицо ее было столь безмятежно, будто она и не болела вовсе. Она, как и всегда во сне, заложила руки за голову, и, не знай сестры, как страшно все могло обернуться еще мгновение назад, они могли бы подумать, что она просто заснула после трудного дня.

Еще ни разу в жизни рассвет не казался Джо и Мег столь прекрасным. Заря побеждала долгие часы тьмы, и девочки думали о Бет и о томительных днях ее болезни, длившихся как муки ада.

– Ты слышишь? – резко вскочив со стула, спросила Джо.

У входной двери раздался звонок, и тут же восторженный возглас Ханны возвестил девочкам, что миссис Марч наконец вернулась домой. А потом они услышали громкий шепот Лори:

– Мег, Джо! Где вы там? Ваша мама приехала!

Глава XIXЭми составляет завещание

Пока в доме происходили все эти события, Эми томилась в плену у тетушки Марч. Тут надо заметить, что тетушка, будучи от природы женщиной доброй и даже чувствительной, относилась к той чрезвычайно странной породе людей, которые считают стыдным выражать кому бы то ни было свою привязанность и умудряются делать все, чтобы жизнь самых близких им людей становилась совершенно невыносимой. Она души не чаяла в племянницах, но ни одна из девочек ни разу не слышала от нее доброго слова. Эми тетушке нравилась больше всех. Однако, оценив в глубине души покладистость и вежливость младшей из сестер Марч, тетушка, словно нарочно, старалась доставить ей как можно больше неприятных минут.

Бедная Эми! Только теперь она поняла, с какой нежностью относились к ней домашние. Отныне она с самого утра не знала покоя. После завтрака ее заставляли зубрить уроки. Потом она мыла чашки, чистила старинные ложки, большой серебряный чайник и стаканы, и тетушка не успокаивалась, пока серебро не начинало блестеть как зеркало. После этого она заставляла Эми вытирать пыль в гостиной. Мучительнейшая процедура! Мебель, словно нарочно, состояла из одних изгибов и узоров, которые впитывали в себя пыль, и тетушка никогда не бывала довольна результатами уборки. После пыли в ведение Эми поступали собака и попугай. Попугая требовалось накормить, а собаку вычесать. Но и на этом мучения юной узницы не кончались. Из-за сильной хромоты тетушка почти не вставала с кресла. Зато ей постоянно что-нибудь требовалось, и Эми не меньше ста раз бегала вверх и вниз по лестнице, относя какие-нибудь вещи или передавая прислуге распоряжения тетушки. Если добавить, что в промежутках добрая старушка умудрялась читать Эми длиннейшие нотации, легко себе представить, каково девочке было в ее доме.