Книга Суровое испытание - Кон Джиён
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило приняться за сборы, как выяснилось, что скарба, громко именуемого хозяйством, заметно поприбавилось. Унеся в машину одеяло и ноутбук, он оглядел комнату: под столом, который он использовал и как письменный, и как кухонный, завалялся конверт, перевязанный розовой ленточкой и украшенный крохотным золотистым колокольчиком. Из письма, казалось, донесся звонкий девичий смех. Послание начиналось словами: «Нашему учителю Кан Инхо!» Он направился было к мусорной корзине, но передумал и положил конверт во внутренний карман. И ненадолго замер в задумчивости.
Давай я поведу? На тебе совсем лица нет, — предложила жена.
Он молча сел на пассажирское место. Жена усадила Сэми на заднее сиденье и завела мотор.
— Ты вчера, кажется, вообще не спал. Выглядишь измотанным. Я поеду по навигатору, так что не переживай и подремли. Жаль, конечно, что ты не попрощался с ребятами, ну да ничего, как-нибудь еще приедешь.
Он мыкнул в ответ и прикрыл веки.
— А сейчас господин премьер-министр произнесет торжественную речь, приготовленную нашим уважаемым президентом. Господин президент собирался посетить это мероприятие, но вчера отбыл с визитом в Америку и не смог приехать. Господин президент ранее уже отмечал, что наш город Муджин за последние двадцать восемь лет внес неоценимый вклад в развитие правозащитного движения и установления демократии в нашей стране. Дорогие друзья! Давайте поприветствуем бурными аплодисментами господина премьер-министра!
В то время как премьер-министр под рукоплескания поднимался на трибуну, порыв ветра опрокинул стоявший сбоку от нее венок. Алые лепестки взметнулись и осыпались. Почти сразу повалился соседний венок. В то же самое мгновение издалека до ушей собравшихся на площади донеслась барабанная дробь. Звук постепенно приближался. Атмосфера накалялась. Премьер-министр, с посиневшими от холода губами, с трибуны оглядел почетную публику:
— Считаю за честь посетить город Муджин, заслуженно считающийся Меккой демократии в нашей стране и колыбелью правозащитного движения!
Демонстранты, стуча в барабаны, двигались вперед. Большую часть колонны составляли глухонемые, и, даже если бы кто-то выкрикивал лозунги, немногие могли бы их поддержать. Это была необычайно тихая демонстрация протеста.
«Мы хотим вернуться в школу!»
«Мы не можем доверить наших детей директору-насильнику!»
Инспектор Чан стоял на пригорке, откуда хорошо просматривалась улица, и по рации руководил полицейскими, занявшими позиции на тротуарах.
— Не дайте им приблизиться к мэрии! От перекрестка направьте их в сторону отдела образования. Вы должны действовать решительно, даже если придется применить грубую силу. Гоните их к чертовой матери! Если демонстранты окажутся в поле зрения камер, нам крышка! — в запале вопил инспектор Чан, прижимая рацию к губам.
Ветер лютовал. Барабанный бой не прекращался. Инспектор глазами поискал в толпе Со Юджин. Он не был уверен, что сумеет различить ее миниатюрную фигурку, однако увидел ее в самом первом ряду с края — что, собственно, было ожидаемо. Со Юджин то и дело озиралась и время от времени оглядывалась, будто кого-то искала. Инспектор Чан поцокал языком, опасаясь, что появится вторая колонна демонстрантов, как вдруг на голову посыпались ледяные капли дождя, колючками впиваясь в лицо. «Вот те на, дождь! Сами небеса желают их остановить». У инспектора на губах мелькнула улыбка.
Со Юджин качало. Даже издалека можно было разглядеть крепко стиснутые зубы и упрямый взгляд. Подумав, хорошо бы она не пострадала, инспектор прижал рацию к губам и отдал команду:
— Приготовьте водяные пушки! Три, два, один — пли!
Когда они выехали из Муджина и начали подъем на перевал, закрапал дождь, а когда они достигли вершины, ливануло как из ведра, видимость стала нулевой. Оглянувшись назад, Кан Инхо проследил серпантин извилистой горной дороги, что упирался в город, накрытый грозовыми тучами. Много дней назад Муджин встречал его непроглядным молочным туманом, а сегодня провожает беспросветной чернотой.
— Вот это ливануло! — проговорила жена.
Дворники работали без остановки. Он облокотился на стекло, залитое дождем, и бессильно уронил голову руку. Сквозь ливневую завесу замаячил дорожный указатель. На коричневом фоне белыми, белее, чем туман, буквами было написано: «Вы покидаете Муджин. Счастливого пути!» Кан Инхо спрятал лицо в ладонях и какое-то время сидел бездвижно.
Инхо!
Как твои дела? Надо же, минуло уже шесть месяцев с тех пор, как ты уехал. Я заходила к тебе, соседка напротив сообщила, что в тот день утром ты второпях уехал. Я несколько раз пыталась до тебя дозвониться, но связи не было, а потом голос в трубке стал отвечать, что такого номера не существует. Поэтому на всякий случай пишу тебе это письмо. Надеюсь, ты в порядке?
Вчера похоронили отца Ёнду. Он ушел с миром, держа за руки жену и дочь. Перед смертью даже подбадривал нас, мол, не волнуйтесь за них, вокруг много надежных людей.
Он был действительно хорошим человеком. На могиле на высоком морском берегу собралось много народу. Мы увиделись впервые за долгое время: Ёнду, Юри… После похорон Ёнду вдруг вспомнила о тебе, а Юри заплакала. Да и все мы вчера думали, кого же нам не хватает. Оказывается, тебя, наш учитель Кан. Никто не понимает, почему в то утро ты так внезапно, без единого слова, покинул Муджин, но я догадываюсь, что тебе было нелегко. Пришлось ли тебе уехать из-за угроз, или же случилось что-то непоправимое, что заставило тебя все бросить, — в любом случае уверена, тебе было гораздо тяжелее, чем нам… С твоей-то обязательностью — и нарушить обещание, ведь ты уверил меня, что придешь.
Немного расскажу про нас. Думаю, тебе будет интересно. Меня в тот день арестовали за нарушение правил дорожного движения и участие в незаконном митинге. На этот раз с судьей повезло — попался не какой-то там замшелый консерватор. Закон преступила, но не ради личной выгоды, поэтому отделалась штрафом в полтора миллиона вон. Судя по наказанию, которое мне присудили, выходит, я совершила более тяжкое преступление, чем Ли Гансок, который в государственную казну не внес ни воны. Я уж подумала, все судьи в Муджине столь великодушны к подсудимым, однако апелляция на решение по делу детей, поданная от их имени, была отклонена. Ну конечно, всему виной соглашения. Застопорилось и дело по иску Юн Чаэ она потребовала привлечь к ответственности тридцать учеников. Дело до сих пор на рассмотрении. Юн Чаэ заявила, что никогда не простит. Ни за что! А значит, в этом сражении точку ставить еще рано.
Дети больше не ходят в тот интернат. Представляешь, на данный момент даже куратора Пак Бохёна восстановили в должности! Родители посовещались с пастором Чхве и решили попросить маму Ёнду, чтобы она сдала в аренду свой дом и там осуществляла уход за девочками. А в школу дети ходят местную. Слава богу, мерзавку Чхве Сухи перевели в другое место, и теперь у нас новый секретарь, он позволил создать в обычной средней школе спецкласс. У Ёнду дома обустроили общежитие для девочек, и сейчас там проживают шесть воспитанниц. А назвать его решили «Холдо».
