Книга Голубая роза - Яна Темиз

Кемаль и Октай напряженно вслушивались в реплики Айше, пытаясь по ним восстановить весь диалог. Иногда это легко удавалось, иногда молчание Айше длилось достаточно долго для того, чтобы ее собеседник мог сказать много такого, чего не угадаешь. Если бы при этом видеть ее лицо! Но не идти же за ней в прихожую. Однако кое-что из этого прерывистого монолога можно было понять.

– Вы, оказывается, были в ресторане? – весьма небрежным тоном поинтересовался Октай, внимательно посмотрев на Кемаля своими красивыми, почти черными глазами.

– Госпоже Айше нужно было рассказать о своей соседке, которая уговорила ее стать лжесвидетельницей. Мы решили заодно поужинать, чтобы не терять время, – спокойно объяснил Кемаль, с грустью подумав, что все это действительно так. – Вы не сказали, чем занималась эта Аксу и где жила, – сменил он тему.

– Ее адрес есть у меня в компьютере, если она, конечно, не переезжала. Завтра я вам сообщу. А занималась она, судя по всему, охотой, – Октай улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

– Охотой?!

– Да, она намеревалась удачно выйти замуж. Это было очень заметно. Сначала наметила меня, но я ее быстро разочаровал.

– Каким образом?

– Я в то время только познакомился с Айше, но этой девице я дал понять, что помолвлен и вот-вот женюсь.

– Как, прямо ни с того ни с сего?

– Ну что вы. У меня огромный опыт общения с такого рода охотницами, – Октай откинулся на спинку дивана, непринужденно приняв живописную позу, – могу поделиться. Я их чую за километр. Не знаю уж, что они во мне находят… Вероятно, для них финансовый вопрос решающий. Они не просто кокетничают – девчонки всегда кокетничают, и пусть! – они расставляют ловушки и капканы. Одеваются дорого, но не вызывающе; красятся совсем чуть-чуть; никогда не приходят дважды в одном и том же пальто и в одних и тех же туфлях; волосы моют и укладывают прямо перед самым приходом; никогда никуда не спешат и предпочитают появляться в конце рабочего дня. Всегда так или иначе интересуются вашим семейным положением: отсутствие кольца для серьезных девушек не доказательство. Как только я вижу такую, я прикидываюсь болтуном и сразу сообщаю ей, что вечером, например, иду в гости к родителям невесты, или что после свадьбы собираюсь сменить офис, или что она похожа на лучшую подружку моей жены… вариантов много.

– И который же вы применили к Аксу?

– Она, помнится, сказала, что собирается поступать в университет, в прошлом году, мол, не удалось. А я сразу заявил, что моя невеста – преподаватель иностранной литературы и доктор филологии. Потому что тогда я уже не фантазировал, а думал о вполне конкретной женщине.

Октай помедлил и, чуть понизив голос, сказал:

– Думаю, что, как мужчина, вы понимаете, что одна Айше стоит десяти таких вертушек, как Аксу. Напрасно она ревнует и сердится. Это мой приятель Мехмет – любитель молодежи, у него то одна девица, то другая. Правда, мне казалось, что с Аксу у него был серьезный роман, иначе я не стал бы им помогать.

– И как долго этот роман продолжался? – решил выяснить Кемаль.

– Трудно сказать. То есть я-то думал, что продолжается по сей день, хотя Мехмет довольно давно не обращался за алиби, если вы позволите это так называть. Но он сегодня заявил мне, что не виделся с ней месяца два, кажется… Да он вам сам скажет. И тут есть еще один момент, – Октай снова понизил голос, – мне бы не хотелось при ней, – он выразительно указал глазами на место отсутствующей Айше, – в общем, Мехмет сказал мне, что якобы Аксу ему говорила, что до него она была моей любовницей! Это ложь, но ведь невозможно доказать, что это ложь. Невозможно даже выяснить, действительно ли она это говорила, или это он сам придумал, чтобы отвести от себя подозрения. Ведь фотографию-то кто-то отрезал. А кому это надо, кроме изображенного на ней, правильно? Она, как я вам уже говорил, всерьез хотела замуж, а он всерьез женат и имеет троих детей.

– Зачем же она завела с ним роман, если вам было достаточно сообщить ей о невесте, а не о жене и трех детях, и она от вас отступилась?

– Ну, не все так примитивно. Она могла и влюбиться в Мехмета, он это умеет, у него море обаяния, от него все студентки без ума, или он мог обещать ей развестись, мало ли как бывает. От меня-то она отстала не из-за невесты, а из-за моего нежелания заводить с ней… отношения, что ей какая-то невеста, подумаешь! А он с их первой встречи стал ее обхаживать, я же помню. Но дело не в этом. Когда я сюда ехал, я хотел вам сообщить ее имя и рассказать о связи с Мехметом, но я не был уверен, что мне сказать о фотографии. Решил вообще о ней не упоминать. Но Айше узнала их дачу и, как я понял, догадалась, что это я снимал. Получается, что я оказался в роли доносчика.

– А в роли сводника как ты себя чувствовал?! – Айше вошла в гостиную, но не села, а осталась стоять около кресла. – Твоя версия понятна. Мы должны сейчас идти к Софии, а то будет совсем поздно.

– То есть ты указываешь мне на дверь? Я, разумеется, уйду, но ты завтра сама поймешь, что я абсолютно ни в чем не виноват – перед тобой. Перед Сибел – может быть, но существует же такая вещь, как мужская солидарность. И перед полицией – немного, потому что задержал нужную информацию на целые сутки. Наверное, для расследования это немало. Но не мог же я так сразу выдавать друга и полиции, и жене – через тебя, Ай. Ты же у нас максималистка: тотчас же побежала бы правду рассказывать. Разве нет? А твоя дорогая Сибел, между прочим, счастлива со своим Мехметом, таким, какой он есть. Надеюсь, что хоть вы, господин Кемаль, меня поймете, как мужчина мужчину, – он выразительно сверкнул глазами на Кемаля, напоминая свои предыдущие откровения и призывая его в союзники против стоящей в ожидании его ухода Айше. Мол, что с этими женщинами говорить: ревнуют, сердятся, сами не знают, чего хотят… – Завтра я тебе позвоню, – спокойно, как ни в чем не бывало обратился он к Айше, – ты не забыла, что мы должны ехать смотреть дачу?

– Знаешь, я окончательно решила, что я не выйду за тебя замуж, – вдруг заявила она.

Октай умел проигрывать, хотя сам этого до сих пор не знал.

Собственно говоря, проигрывать-то ему не приходилось – так, бывали мелкие неудачи то в делах, то в работе. Однако сейчас он осознал, что главное – не потерять лицо. Чтобы не стыдно потом было вспоминать об этой сцене; чтобы спокойно смотреть в лицо этому полицейскому, с которым, он предчувствовал, ему еще не раз придется иметь дело; чтобы, может быть, вернуть-таки ускользающую Айше. «Господи, ну почему? – проносилось в его голове. – Какое ей дело до этой Аксу? До Сибел? Я же все очень убедительно и правдоподобно рассказал… Или нет? Или они знают что-то еще?»

Но додумывать было некогда: надо было завершить сцену, и сделать это красиво. Он рассмеялся:

– А я тебе и не предлагаю. Ты преувеличиваешь. Ты мне нравишься и незамужняя. Вы бы, господин Кемаль, не слишком загружали ее сыщицкими делами: она девушка впечатлительная, и задушенные красотки на нее дурно влияют. Всего доброго, – обратился он к вставшему вслед за ним Кемалю, – вы знаете мои телефоны. Если понадоблюсь – пожалуйста. До завтра, Ай.