Книга Голубая роза - Яна Темиз

– Давайте сначала я вам сообщу свою информацию. Мне не хотелось вчера говорить при тебе, Айше, потому что ты дружишь с Сибел и непременно ей все рассказала бы. Эта история не в твоем вкусе, извини.

– Вот как? При чем, интересно, здесь Сибел? – Айше быстро вышла из гостиной и через несколько секунд вернулась с фотографией, оставленной в кабинете. Она молча положила снимок на низкий столик перед Октаем. Он улыбнулся.

– Значит, вот как ты догадалась? Тот же ракурс, да. Но там у них другого места для нормальной фотографии не найдешь. Либо соседский дом в кадр попадает, либо одни голые стены, либо эти ее прищепки, помнишь? Я и их так же сфотографировал.

– Кого их? – чуть ли не в один голос спросили Айше и Кемаль.

– Как кого? Аксу и Мехмета. Я думал, мы говорим об одном и том же. Эта девушка – любовница Мехмета, может быть, бывшая, я не в курсе. Зовут ее… звали – Аксу Караташ, и она была одно время моей пациенткой. Но вчера я даже фамилии ее не вспомнил, сегодня в компьютере нашел.

– Вчера твой ноутбук преспокойно лежал в кабинете, и что-то ты не горел желанием искать ее фамилию!

– Ай, ну что ты сердишься?! Ты представь себе: приходит полицейский, что само по себе мало радует, хотя вы, господин Кемаль, лично мне очень симпатичны. Вы не похожи на типичного полицейского или на наши стереотипные представления о нем. Но не в этом дело. Вы же нам сначала не сказали об убийстве! И показываете фото, которое я делал сам, причем это фото любовницы моего друга, похождения которого я периодически прикрываю от его жены. Я – своего рода их алиби. Я и на дачу с ними тогда ездил, чтобы Сибел думала, что мы с Мехметом там вдвоем. Она же звонит, проверяет. Находит предлог подозвать меня к телефону – чтобы убедиться, что я там. А два раза в неделю Мехмет якобы приходит ко мне на осмотр, хотя его увеит практически прошел. И что, по-вашему, я должен делать, когда полицейский спрашивает, не видел ли я эту девушку? Я подумал, что мой друг на чем-то попался, а Сибел затеяла не знаю что: наняла частного детектива для развода или что-нибудь в этом роде. Словом, как в кино. А тут еще ты, Ай, начинаешь рассказывать, что видела Аксу в вашем подъезде… Я решил, что мне лучше не ввязываться в эту историю. А то ты скажешь Сибел…

– Между прочим, я все придумала. Я ее в подъезде не видела.

– Зачем же ты?..

– Меня Сибел попросила. Это она ее видела, но не хотела быть свидетельницей.

– Сибел – просила?! Да нет, быть не может! – Октай в изумлении переводил взгляд с Кемаля на Айше. – Вы оба, кажется, знаете больше меня?

– Вы знаете, где она жила, работала и так далее? Словом, все эти данные. Откуда она? Сколько ей лет? Чем занималась?

– А разве вы еще это не выяснили? Вы же сказали, что меня завтра спросили бы о ней – значит, вы знали, кто она такая?

– Впервые слышу ее имя. Но я понял еще вчера, что вы что-то знаете. И лучше скажу вам сразу, без всяких уловок: в сумочке убитой был блокнотик, а в нем записан номер вашего телефона. Мобильного – так что не говорите, что она списала его с рекламного объявления в газете, там его нет. И давайте восстановим хронологию: когда и где вы с ней познакомились? Когда она познакомилась с господином Мехметом? И когда и при каких обстоятельствах вы ее видели последний раз?

– Столько вопросов сразу! По-моему, так допрос вести не полагается?

– Это не допрос, господин Октай. Это сбор оперативной информации, почти частная беседа. Собирайтесь с мыслями и рассказывайте по порядку.

– И не лги, пожалуйста, – строго добавила Айше.

– И не собираюсь, милая, – пожал плечами Октай. – Зачем бы я стал напрашиваться на роль добровольного помощника полиции, если бы намеревался лгать?

– Не знаю зачем. Чтобы скрыть правду, например. Обычно лгут для этого.

– Если я правильно понял, ты подозреваешь, что это я задушил девушку? Ее убили во вторник, да? Надеюсь, кто-нибудь подтвердит мое алиби. Я целый день был в больнице и у себя на приеме.

– Это потом проверят, – спокойно заявила Айше. – Лучше рассказывай про Аксу. Кто она такая?

– Я уже сказал: она была моей пациенткой. Частной. Заказывала линзы, очки, ничего серьезного. У меня в приемной года полтора назад познакомилась с нашим Мехметом, ну и… Потом я раза два ездил с ними на дачу, когда Сибел оставалась в городе, и несколько раз видел их вместе. Вот, собственно, и все. Хотя нет. Не все. Сегодня я предупредил Мехмета, что Аксу убита и что я расскажу о ней полиции. Оказалось, что об убийстве он тоже уже знал, а о нем, точнее, об их связи не то чтобы просил не говорить, но предпочел бы, чтобы я умолчал. Это понятно, да? – обратился он к Кемалю. – И я бы умолчал, если бы не Айше. Ты бы могла вообразить, что это моя подружка, а не его, и я испугался.

– Меня? Или все-таки подозрения в убийстве?

– Тебя, дорогая. Мне как-то не пришло в голову, что меня заподозрят в убийстве. Но ты могла увидеть в этом банальный пошлый сюжет, и меня это беспокоило. И по твоему тону я понял, что был прав.

– Ты мог все объяснить мне, мне одной, вчера вечером. Я целый день мучилась, не могла вспомнить, что мне напоминает эта фотография; потом я вообще начала бессмысленно бояться. А уж когда в моей сумке оказался этот листочек…

– Какой листочек? – не понял Октай.

– С твоим телефоном. Из ее сумки.

Видя, что Айше ничего вразумительно объяснить не сможет, Кемаль решил, что пора вмешаться:

– Дело в том, господин Октай, что в сумочке убитой девушки был маленький блокнотик – абсолютно чистый, без единой записи. Но на верхнем листочке отпечатался записанный на предыдущем, оторванном, номер мобильного телефона. Номер эксперты установили, правда, без последней цифры, и мы уже получили список всех десяти абонентов.

– Так, может, это и не мой номер? А что ты говорила про свою сумку? Я не понял, где был этот листочек? – Октай пытался вести разговор только с Айше или хоть встретиться с ней взглядом, но то, что обычно было для него естественно и просто, сейчас почему-то не удавалось. Она ускользала.

– В сумочке госпожи Айше оказался оторванный листочек с четко написанным номером телефона. Вашего, – на всякий случай пояснил Кемаль.

– И вы решили, что я убийца, а она моя сообщница? – возмущенно высказал догадку Октай. – Как этот листочек мог попасть в твою сумку? Где ты ее оставляла?

– Вообще-то, листочек был не в сумке, а в папке, – начала рассказывать Айше, но ее слова прервал звонок телефона. – Это, наверное, брат, – сказала она Кемалю, да-да, только ему и как-то слишком по-простому: как будто они оба понимают, о чем идет речь, а посторонним нечего вмешиваться в их разговоры. Октаю это не понравилось.

– Слушаю, – раздался ее голос из коридора. – Да, в Англию. Пригласили, потом расскажу. Вот и отлично, тогда я не буду его продлевать. Часть вещей к тебе на дачу опять закину, ладно? Но это неважно. Послушай, тебя жаждет видеть мой сосед, некий господин Орхан Алтынель, кажется, он ювелир или владелец чего-то ювелирного… Откуда я знаю? Он сказал, что будет составлять завещание. Ты должен явиться к одиннадцати, а нотариус к половине двенадцатого… я не знаю… да я правда впервые слышу, я же не покупаю бриллианты! Ну и что, что все знают? Разве это важно?.. я слышала, что это его вторая жена… ну да, Фатош, ты же ее у меня как-то видел… Какая разница, разве мало богатых людей?.. Нет, я не просила, он сам хотел тебя позвать… Вот и спроси у него сам… Я рада, что ты доволен. У меня еще одно дело… Нет, больше никаких миллионеров. У меня сейчас полицейский, и я должна у тебя кое-что выяснить. Насчет папки Сибел. Ты в ней видел такой маленький листочек с номером телефона? Желтенький, а на нем номер мобильного телефона? Да нет, не потеряла, это номер Октая, дело не в этом… Я им ее не отдавала… Да я объясняю, просто ты перебиваешь. Эта папка теперь – улика, ее забирают в полицию и выясняют, кто ее брал в руки и кто мог туда этот листочек сунуть. Пока получается, что Сибел, Мехмет, ты и я… А листочек был у убитой девушки в сумочке! Да, понятно, что ты не видел и не клал. Так и все скажут! Не обижайся, я не это имела в виду, но мне уже так надоела эта история… Я вынула папку и уронила, и он обнаружился… Не могла я выкинуть, это было в рестора… ну, неважно, в присутствии господина Кемаля… Это тот полицейский… Ничего, а почему ты спрашиваешь?